Полный газ

На дальних перевозках Кейт действительно новичок – летать на «Боингах» начала всего полгода назад, – но, пожалуй, эту насмешку не стоит принимать близко к сердцу. Вряд ли ей еще когда-нибудь выпадет случай вести коммерческий рейс. Как и Уотерсу. Скорее всего, летать теперь будет просто некуда.

Никогда больше Кейт не увидит свою мать, оставшуюся в Пенсилтаки. Что ж, невелика потеря. Мама сгорит в ядерном пожаре вместе с отчимом, который начал совать Кейт лапы в штаны, когда ей было четырнадцать. Кейт пожаловалась маме, а та ответила: сама виновата, одеваешься как шлюха.

А вот двенадцатилетнего сводного брата действительно жаль. Лайам хороший парень, добрый и мирный. И он аутист. На прошлое Рождество Кейт подарила ему дрона, и любимым развлечением Лайама стало запускать его в небеса и фотографировать землю с высоты. Кейт понимает его чувства. Для нее это тоже самое прекрасное в полетах – момент, когда набираешь высоту, и дома внизу съеживаются, делаются маленькими, как модели на симуляторе. Ползущие по дорогам грузовики становятся крохотными, как блестящие божьи коровки, и двигаются, кажется, вовсе без усилий. Высота превращает озера в серебристые ручные зеркальца. Поднимаешься на милю – и целый город внизу будто способен уместиться в ладони. Лайам говорит: он хочет быть маленьким, как люди на тех фото, что он снимает с дрона. Был бы он маленьким – Кейт положила бы его в карман и увезла с собой.

Они приближаются к границе Северной Дакоты, а Кейт вспоминает, как скользила в теплой воде у побережья Фай-Фай-Бич, среди сияющей зелени Тихого океана. Как это было прекрасно – парить, словно в невесомости, над подводным миром. Освободиться от силы притяжения, думает она, – все равно что освободиться от плоти и стать чистым духом.

Их вызывает Миннеаполис.

– Дельта-два-три-шесть, вы отклонились от курса. Вы покидаете наше воздушное пространство. Куда вы направляетесь?

– Миннеаполис, – отвечает Уотерс, – направление ноль-шесть-ноль, прошу перенаправления на Янки-Фокстрот-Браво[13], аэропорт Икалуит.

– Дельта-два-три-шесть, почему не можете сесть в Фарго?

Уотерс долго молчит, склонившись над передатчиком. Капля пота скатывается по лбу и падает на приборную доску. Кейт видит, что он смотрит на фотографию жены.

– Миннеаполис, Фарго станет первой целью ответного удара противника. На севере у нас больше шансов. У меня на борту двести сорок семь душ.

Некоторое время слышны только помехи. Миннеаполис размышляет.

Вдруг где-то сзади, в небесах, на мгновение вспыхивает ослепительный свет, точно взорвалась лампочка размером с солнце. Кейт отворачивается, зажмуривает глаза. За вспышкой приходит звук: низкий приглушенный грохот, он не столько слышится, сколько ощущается, сотрясает корпус самолета. Когда Кейт размыкает веки, перед глазами у нее плывут зеленые пятна. Снова как на Фай-Фае, где вокруг нее колыхали стеблями неоновые водоросли и извивались светящиеся медузы.

Кейт наклоняется к иллюминатору, вытягивает шею. Внизу, под облаками, примерно в сотне миль под ними, разгорается огонь. И сами облака меняют форму: растут, вспучиваются, лезут вверх.

Кейт опускается в кресло – и в этот миг их настигает новый грохот, сотрясающий самолет до основания, и новая вспышка света. На мгновение Кейт видит кабину как в негативе и чувствует, как что-то опалило ей правую сторону лица, будто рядом включили и сразу выключили солнечную лампу.

– Дельта-два-три-шесть, прием, – говорит Миннеаполис. Голос диспетчера звучит безразлично, почти беззаботно. – Свяжитесь с Центром Управления Полетами в Виннипеге: один-два-семь-точка-три.

– Я вижу вспышки, – сообщает, садясь, Форстенбош.

– Мы тоже, – отвечает Кейт.

– О господи! – произносит Уотерс. Голос у него дрожит и ломается. – Я должен был позвонить жене! Почему я ей не позвонил? Она беременна, на шестом месяце, она там совсем одна!

– Ты ничего не можешь сделать, – говорит Кейт. – И тогда не мог.

– Почему я не позвонил? Почему не сказал ей? – повторяет Уотерс, словно не слышит.

– Она знает, – отзывается Кейт. – Уже знает. – И сама не может понять, о чем они говорят – об апокалипсисе или о любви.

Новая вспышка. Новый низкий, звучный, зловещий удар.

– Свяжитесь с Виннипегом, – твердит Миннеаполис. – Свяжитесь с ВМС Канады. Дельта-два-три-шесть, вы свободны.

– Миннеаполис, прием, – отвечает Кейт, потому что Уотерс сидит, закрыв лицо руками, тихо всхлипывает и ответить не может. – Спасибо. Берегите себя, ребята. Это Дельта-два-три-шесть. Мы полетели.

Примечания и благодарности

В предисловии я упомянул нескольких мастеров слова, оказавших на меня огромное влияние. И одного позабыл: Бернарда Маламуда, автора «Помощника» и «Мастерового», заметившего как-то, что труп в гробу можно назвать совершенным произведением искусства, ибо в нем «есть и форма, и содержание».