«Того же месяца сдеяся тако в Новегороде научением дияволим: человекъ некыи Степанко изымаша боярина Данила Ивановича, Божина внука, держащи вопияше людем: „а господо, пособите ми тако на злодея сего“. Людие же, видяще его вопль, влечахут акы злодея к народу и казниша его ранами близъ смерти, и сведше с веца, сринуша и с мосту. Некто же людинъ, Личковъ сынъ, хотяше ему добра, въсхити его в челнъ, и народ, възъярившись на того рыбника, домъ его розграбиша. И рекомыи бояринъ, хотя бещестие свое мьстити, въехитивъ супостата и нача мучити, хотя вред ицелити, паче болши язву въздвиже; не помяну рекшаго: азъ отмьщение. Слышавъ же народ, яко изиманъ бысть Степанко, начаша звонити на Ярославли дворе вече, и сбирахуся людии множество, кричаху, вопиюще по многы дни: „поидем на оного боярина и дом его расхытим“. И пришед в доспесех съ стягом на Кузмадемиану улицу, пограбиша дом его и иных дворовъ мъного, и на Яневе улице берегъ пограбиша. И по грабежи том возбоявъшися кузмодимиянци, да не горее будет на них, отдаша Степанка, пришедши къ архиепископу, молиша его, да пошлет къ собранию людску. Святитель же послуша молениа их, посла его с попом да съ своим боярином; они же прияша его и пакы възъярившися, аки пиане, на иного боярина, на Ивана на Иевлича, на Чюденцеве улици и с ним много разграбиша домовъ бояръскых; нь и монастырь святого Николы на поле разграбиша, ркуще: „зде житнице боярьскыи“. И еще того утра на Людгощи улице изграбиша дворовъ много, ркуще, яко „намъ супостаты суть“; и на Прускую уличу приидоша, и они же отбишася их. И от того часа нача злоба множитися: прибегше они на свою Торговую сторону й реша, яко Софеиская страна хощеть на нас въоружатися и домы наша грабити; и начаша звонити по всему граду, и начаша людие сърыскывати съ обою страну, акы на рать, в доспесех на мостъ великыи; бяше и губление: овы от стрелы, овы же от оружиа, беша же мертвии аки на рати; и от грозы тоя страшныя и от возмущениа того великаго въстрясеся всь град и нападе страх на обе страны. Слышав же владыка Семеонъ особную рать промежи своими детьми, и испусти слезы изъ очию и повеле предстоящим собрати зборъ свои; и вшед архиепископъ въ церковь святыя Софея, нача молитися съ слезами, и облечеся въ священныя ризы со своимъ збором, и повеле крестъ господень и пресвятыя богородица образъ взяти, иде на мостъ; и по нем въследующе священници и причетъ церковныи, и христоименитое людьство по немь идоша, и мнози народи, испущающе слезы, глаголюще: „да укроти, господи, молитвами господина нашего“. И людие богобоязнивии припадающе къ святителевома ногама съ слезами: „иди, господине, да уставит господь твоимъ благословениемъ усобную рать“; ови же глаголаху: „да будет злоба ги на зачинающих рать“. И пришед святитель ста посреде мосту и, вземъ животворящий крест, нача благословляти обе стране; ови, взирающе на честныи крестъ, плакахуся. Услышавши она страна святителево пришествие, и прииде посадникъ Федоръ Тимофеевич съ иными посадникы и с тысячкыми, поклонишася владыце. Владыка послуша молениа их, посла анхимандрита Варлама и отца своего духовнаго и протодиакона на Ярослаль дворъ, да подадут благословение степенному посаднику Василью Есифовичю и тысячкому Кузме Терентеевичю, да идут в домы своя. И разидошася, молитвами святыя богородица и благословениемъ архиепископа Семеона, и бысть тишина въ граде».
