Полный курс русской истории: в одной книге

Теперь Земское собрание для утверждения царя, чтобы придать назначению вид легитимности, больше не требовалось. Но устав отменил и завещание как инструмент передачи власти. Требовалось личное назначение в наследники. Почему же Петр пошел на такой шаг? Что вообще означает такой закон? Все дело в самом Петре и его наследнике царевиче Алексее, сыне от первого брака, от нелюбимой жены Евдокии Лопухиной, тут императору задуматься было о чем. Как-то на пиру в Кронштадте флотский лейтенант Мишуков, которого Петр любил и первому доверил целый фрегат, задумался и заплакал. Ключевский передает дальнейший их разговор: «Удивленный государь с участием спросил, что с ним. Мишуков откровенно и во всеуслышание объяснил причину своих слез: место, где сидят они, новая столица, около него построенная, балтийский флот, множество русских моряков, наконец, сам он, лейтенант Мишуков, командир фрегата, чувствующий, глубоко чувствующий на себе милости государя, – все это – создание его, государевых рук; как вспомнил он все это да подумал, что здоровье его, государя, все слабеет, так и не мог удержаться от слез. „На кого ты нас покинешь?“ – добавил он. „Как на кого? – возразил Петр. – У меня есть наследник-царевич“. – „Ох, да ведь он глуп, все расстроит“. Петру понравилась звучавшая горькой правдой откровенность моряка; но грубоватость выражения и неуместность неосторожного признания подлежали взысканию. „Дурак! – заметил ему Петр с усмешкой, треснув его по голове. – Этого при всех не говорят“».

Алексей, который должен был наследовать трон, для этого не годился. Он ненавидел все те изменения, которые решился провести Петр. Алексей искренне считал, что отец страну погубил. Петр понимал, что придет на его место Алексей – все рухнет. Так что не вызывает удивления, почему вдруг появился закон, почему возникло дело царевича Алексея, почему он был предан смерти, но вот с передачей власти образовались большие проблемы: он мог передать власть либо по прямой ветке, либо по боковой – либо малолетнему внуку, сыну убитого им сына Алексея, и до его совершеннолетия живой пока что, хотя самопостриженной в монахини Евдокии, либо второй жене немецкого простого рода, которую в народе так и звали «немкой», и ее дочерям – Елизавете или Анне – и детям дочерей. Никто из этих наследников Петра не удовлетворял: хорошего взрослого мужского потомства не имелось, дочери и жены в силу пола могли быстро стать игрушками в чужих руках. Он бы предпочел передать власть верному боевому товарищу, но, умирая, успел написать лишь «отдайте власть», а кому – там осталась пустота, так и не назвал имени.

Полуромановщина

По сути все, кто после Петра сидел на престоле, русскими царями могут называться только по месту расположения этого престола. Так было не только в первые десятилетия после смерти императора, когда велась настоящая охота за этим престолом, но, чем дальше – тем больше романовская кровь разбавлялась импортной, немецкой или датской, и совсем уж неудивительно, что последний русский царь оказался более близким родственником английского королевского семейства, чем Романовых-Захарьиных-Кошкиных. Если скандинавы освоили благодатные восточноевропейские земли и сели там управлять, став славянской династией, то после Петра все вернулось на круги своя и последние цари оказались потомками тех же древних морских разбойников, только носили теперь вполне русскую фамилию. Процесс точно пошел вспять, с каждым царствующим поколением количество русской крови в нем убывало и убывало.

Сразу после смерти Петра романовская линия распалась на две: императорскую и царскую: первая шла от самого Петра, вторая от его брата Ивана, и дальнейшая передача престола происходила совершенно страннейшим образом.

«От Петра I престол перешел к его вдове императрице Екатерине I, – рисует этот путь престола Ключевский, – от нее ко внуку преобразователя Петру II, от него к племяннице Петра I, дочери царя Ивана Анне, герцогине курляндской, от нее к ребенку Ивану Антоновичу, сыну ее племянницы Анны Леопольдовны, герцогини брауншвейгской, дочери Екатерины Ивановны, герцогини мекленбургской, родной сестры Анны Ивановны, от низложенного ребенка Ивана к дочери Петра I Елизавете, от нее к ее племяннику, сыну другой дочери Петра I, герцогини голштинской Анны, к Петру III, которого низложила его жена Екатерина II. Никогда в нашей стране, да, кажется, и ни в каком другом государстве, верховная власть не переходила по такой ломаной линии. Так ломал эту линию политический путь, каким эти лица достигали власти: все они попадали на престол не по какому-либо порядку, установленному законом или обычаем, а случайно, путем дворцового переворота или придворной интриги».