Полный вперед

Когда я готовил список нашего экипажа, то обратил внимание, что у нас на судне теперь три Юрия и все трое 1961 года рождения. Я сообщил об этом совпадении капитану, но он сказал, что это нормально. Оказывается, в Советском Союзе всех мальчиков, которые родились поздней весной 1961 года называли только Юрий.

Забегая вперед, скажу, что мы подружились с Юрием Александровичем. Потом сделали еще несколько совместных рейсов и в 2003 году вместе перешли работать в немецкую судоходную компанию, в которой работаем до сих пор.

Но вернусь к нашему первому рейсу.

Юрий Александрович принял дела у предыдущего капитана в одном из украинских портов. С этого момента у меня начался рейс, подобных которому не было за всё время моей работы на флоте.

Ко мне на судно приехала Ксюша и, пока судно стояло у причала, мы вместе жили в моей каюте. Неделю ждали последний вагон с важным грузом. Потом, когда его доставили, женам моряков пришлось разъехаться по домам, а мы повезли груз в Индию.

Груз был необычным. Все наши трюмы были загружены трехсоткилограммовыми авиационными бомбами и небольшими ракетами, метра по три каждая. Раньше, при Союзе, во время холодной войны такая информация считалась секретной и тщательно скрывалась. Военные грузы прятали в трюмах, а сверху, на твиндеки, ставили сельскохозяйственные комбайны, и все думали, что судно везет только мирный груз. Но в нашем случае секретность была нулевая.

В Босфор нас сразу не пустили. Турецкие власти по несколько раз переспрашивали в радиоэфире, действительно ли мы везем 10 000 тонн опасного груза класса 1.1? Мы отвечали утвердительно. Тогда они переспрашивали, действительно ли опасный груз класса 1.1 – это оружие и боеприпасы? Мы опять подтверждали. В принципе, даже по цифрам понятно, что опасней уже некуда. Потом, очевидно, радиооператор приглашал своего начальника и тот задавал те же вопросы, чтобы лично убедиться, что это правда. И так продолжалось несколько дней подряд. Наши доклады по УКВ слышали все суда в радиусе 30 миль. Если бы кто-то захотел оставить Турцию без Стамбула, то мог бы сделать это легко.

Нас несколько дней продержали на северном рейде Босфора, а потом разрешили проход пролива. Оказалось, что для нашего прохода турки запретили любое движение в проливе. Ни единого судна, ни единого катера или парома в Босфоре не было. Я никогда такого раньше здесь не видел. Все суда ждали за пределами пролива, пока мы пройдем Босфор и выйдем в Мраморное море.

В Суэцком канале история повторилась. Теперь уже египтяне на всю округу много раз переспрашивали, действительно ли мы везем бомбы? Неделю нас продержали на самом дальнем рейде Порт-Саида и потом разрешили проход Суэцкого канала. В караване мы были последними. Красное море и Сомали прошли без проблем.

В Индии нас разгружали несколько дней.

Как-то утром я выхожу на вахту во время выгрузки и вижу, что старпом сидит возле надстройки на лавочке, нервно курит и бормочет себе что-то под нос. Странно, он же, вроде, некурящий. И на палубе нельзя курить. У нас же опасный груз на борту. Подхожу и слушаю его бормотание.

– Я же говорил, что они без детонаторов. А они мне: взорвется, взорвется…

– Что случилось? – спрашиваю я.

– Вон!

И указывает дрожащей сигаретой в строну причала. Я смотрю и не верю своим глазам. По причалу разбросаны два десятка наших ракет. Грузчиков нет, подъемные краны стоят неподвижно. По причалу бегает собака. Ракеты валяются, как попало, на бетоне. В порту ни души.

Оказывается, двадцать минут назад, один поддон с ракетами упал на причал во время выгрузки с высоты десяти метров. Все грузчики разбежались, а машины мгновенно разъехались. У меня вся жизнь пронеслась перед глазами за секунду, и в конце этого короткого фильма на месте города Бомбей зияла огромная яма, которая медленно заполнялась водами Индийского океана.

Я принял вахту и сделал обычный обход по судну. Всё было в порядке, ракеты так и валялись на причале.

Через час опять появились грузчики, съехались агент, военные и выгрузка продолжилась в обычном режиме.