Уже в первой половине XIX века город и его стремительные темпы не были обойдены вниманием русской литературы. В повести Н. В. Гоголя «Невский проспект», написанной в 1835 году, лихорадочный темп петербургской жизни составляет основу особой урбанистической эстетики. Оживленный поток людей и движение транспорта на центральном проспекте города производят вихрь мимолетных впечатлений и делают повествование ярким, сюрреалистическим, полным энергии и сбивающих с толку событий. Рассказчик в первом абзаце повести восклицает: «Какая быстрая совершается на нем [Невском проспекте] фантасмагория в течение одного только дня! Сколько вытерпит он перемен в течение одних суток!» [Гоголь 1921:214]. В «быстрой фантасмагории» городской магистрали скорость событий и бесконечное движение подкрепляют фантастическую реальность. Несмотря на то что Гоголь писал задолго до появления футуризма, его трактовка города предвосхитила динамизм модернистских стихов в России начала XX века, когда городская жизнь и ее механизированная культура стали еще более быстрыми, интенсивными и хаотичными[66]
.В начале XX века ряд российских поэтов-символистов, в первую очередь Валерий Брюсов, Андрей Белый и Александр Блок, активно исследовали городскую жизнь, делая при этом акцент на ее фантасмагорическом аспекте в духе Гоголя: они видели в современном городском пейзаже и его стремительном движении зловещие знаки смерти и апокалипсиса, а также явное искажение человеческой жизни[67]
. Белый выразил это в эссе «Город» (1907): «Посмотрите на прохожих: они бегут – бегут в могилы. <…> Они всегда бегут; всегда заняты бегством. Это бегство – бегство от жизни» [Белый 2012: 269]. Для Белого темп города метонимически воплощал то, что он воспринимал как бесчеловечное состояние современной городской реальности. Тем не менее поэзия и ритмическая проза Белого постоянно использовали пронзительные звуки и темпы городской жизни, о чем свидетельствуют такие произведения, как его знаменитый роман «Петербург»[68]. С помощью поэзии, вдохновленной городом, Белый и его коллеги – символисты привнесли в русскую поэзию целый набор формальных новшеств, в первую очередь тонические размеры, такие как дольник (стихи с переменным числом слогов между иктами) и свободный стих, – в русском контексте это означало отказ от классической силлаботонической поэзии (которая состоит из строк с регулярным чередованием ударных и безударных слогов)[69]. Дольник и свободный стих можно найти, например, в творчестве Блока, стихи которого, часто погруженные в современную городскую жизнь, повлияли на русскую футуристическую поэзию в ее динамическом аспекте и в ее стремлении порвать с традицией. Многие футуристические произведения были лишены не только привычных стихотворных размеров, но также и синтаксиса, и смысла – так авангардисты пытались найти наилучшие формы для «ускоренной» выразительности[70].Многие русские поэты-футуристы опирались на творческое исследование современного города символистами[71]
. При этом ни символисты, ни представители авангардных течений, в том числе футуристы, не воспевали урбанизм с безусловностью итальянского футуризма, но тем не менее они использовали темы и приемы, вдохновленные темпом оживленных улиц города. Слова, подчеркивали русские футуристы, могут выразить стремительный темп урбанистического мира. «Развилась в России нервная жизнь городов, требует слов быстрых, экономных, отрывистых», – отмечал Маяковский в 1914 году [Маяковский 1955,1: 324][72]. В стихах Маяковского, Шершеневича, Елены Гуро, Константина Большакова и других поэтов-авангардистов преобладал энергичный дух урбанизма, поскольку футуристы стремились воспроизвести скорость города с помощью ритмов, образов и нетрадиционных форм своих стихов.