Поломанный, но не сломленный (СИ)

Только в этот раз Стайлз может ответить ему чем-то большим, чем сарказм…

Рука на инстинктах, бессознательно тянется за пояс джинс. И через секунду сбоку раздаётся надрывный смех дядюшки.

— А малыш ещё может нас удивить… Да, Дерек?

Без жалости и сожаления. Без зазрения совести. Стайлз поворачивает голову, испачканные руки уже не трясутся, и прицеливается в правое лёгкое. В ту его часть, что не скрыта рёбрами… Спасибо учебникам по анатомии.

Питер охает. Не успевает увернуться, так как до последнего не верит, что он выстрелит. Дыра в лёгком не даёт дышать. Наверное, это больно…

От крыльца слышатся вскрики. Кто-то кажется падает в обморок. Кто-то кричит про скорую.

Надо сваливать.

— Забирай его и уезжай. Нам не о чем разговаривать. — его рука также не дрожит, когда дуло устремляется оборотню между бровей. Его глаза ничего не выражают. В голове желание вернуться в свою зачуханную квартирку к очередной интересной книге и Лидии.

Интересно, как сильно девушка бы обиделась, если бы узнала, что он назвал в её честь шиншиллу… Жаль этого уже не узнаешь.

— Стайлз… Я…

— Ладно. Я понял. Не уйдёшь ты, значит уйду я… — висок обжигает смертельным холодом. Секундная заминка. Палец, медленный будто в Матрице, скользит к спусковому крючку, но не проходит и половины расстояния…

И Стайлз уверен, что не может, и вряд ли сможет потом, хоть как-то объяснить это своё решение…

Просто, ему нечего терять. И его некому терять. А вообще…

Заебало.

Так чертовски/адски/невыносимо сильно.

До боли выворачивая руку за его спиной, Дерек вбивает его грудью в джип и вырывает пистолет. Видимо, его нервная система может стерпеть смерть на расстоянии, но не прямо на его глазах…

— Сейчас мы уедем, но всё равно вернёмся. И тебе придётся когда-нибудь успокоиться и поговорить со мной. Я терпелив… — волк горячно шепчет на ухо. От него за километр фонит злостью и отчаяньем. Даже Стайлз чувствует. И по телу проносится молния отвращения, когда в конце монолога, Дерек на долю секунды прижимает губами к коже на его загривке.

Мальчишку начинает подташнивать.

Как только его отпускают, распахнув дверь, Стилински запрыгивает в джип и, перебравшись за руль, яростно вставляет ключ в замок зажигания. Его автомобиль срывается с места раньше Камаро Дерека и уносится в неизвестном направлении.

xxx

Выходные проходят в тумане. Он лишь спит, ест и смотрит фильмы.

В понедельник весь университет гудит о том, что произошло на парковке в пятницу. Стайлз с лёгкостью с этим справляется, делая музыку на полную громкость.

Он уже не удивляется толпе на крыльце, когда пары заканчиваются. Дерек снова примостился на капоте его джипа. Питер предусмотрительно сидит внутри Камаро.

Ему ничего не стоит молча закинуть рюкзак в джип, сесть на водительское место и, ничуть не заботясь, отошёл ли Хейл, сдвинуться с места. Ему ничего не стоит делать так всю неделю.

В пятницу утром он обнаруживает, что Лидия мертва. Снова.

xxx

У него много дел.

Нужно съездить в университет и «слёзно» выпросить свой диплом на три дня раньше. Ведь для них это не имеет значения… В пятницу или в понедельник…

Хотя… Для него тоже. Не имеет значения.

Будто эта бумажка вообще когда-нибудь ему пригодится, серьёзно.

Нужно съездить в антикварный магазин и найти какую-нибудь красивую большую шкатулку… Не вульгарную или вычурную. Пахнущую деревом и украшенную красивой резьбой.

Чтобы Лидии понравилась.

Нужно взять себя в руки и не заехать за алкоголем. Он знает, чем это чревато…

Об этом отец тоже позаботился. Посмертно.

Нужно съездить к риелтору и выставить квартиру на продажу. Больше ему не зачем здесь оставаться.

И ещё… Такой сложный выбор. Взять лопату или копать землю руками?

Нет.

Что может быть хуже, чем выковыривать из-под ногтей грязь после похорон?..

Задолго после полудня, он, наконец, берёт в руки лопату и начинает копать. Поддевает мягкий грунт и откидывает в сторону. И так раз за разом. Теперь в его жизни снова появилось постоянство на некоторое время.

Звук, вгрызающейся в почву лопаты. Одинаков.

Вес земли, которую он скидывает в кучку себе за спину. Одинаков.

И мертвая кладбищенская тишина. Одинакова каждую секунду его нахождения тут.

Он сглатывает, проталкивая ком в горле, вытаскивает из рюкзака шкатулку и мягко оглаживает её пальцами. Изысканное красное дерево… Утончённая резьба… И трискелион как символ бесконечности на крышке.

Приоритеты — странная вещь. Снова чуть сменились.

Сейчас Стайлз даже думать не хочет, понравилось бы Лидии. Ему нравится — это главное.