Полосатая жизнь (СИ)

Все эти явления и поступки – если они ей, конечно, не приснились, не могли отвлечь Катю от мировой скорби, постигшей её после слов Михаила Леонардовича. Хотя и справедливых. Но в таком упадническом состоянии она не могла воспользоваться его советом. И была не в силах выбрать дальнейшее направление своей жизни, не связанное с музыкой. До сегодняшнего дня. Но теперь, кажется, кое-что придумала.

Но об этом – потом, сначала надо подкрепиться.

Кажется, несмотря на жонглёрские усилия мамы, она не ела уже год. Бедная мама! Ведь для неё это самое страшное испытание.

Катя оказалась на кухне, и обнаружила, что под салфеткой на столе что-то спрятано.

«Так! Как там говорит Милка: «голод – не щётка»? Пора прекращать эту бессмысленную хандру! – бодро решила Катя. – Подумаешь – оваций не будет! Так что же теперь, от голода помирать?»

Она уселась за стол, откинула салфетку и, не ощущая вкуса, съела все пирожки – то ли с печёнкой, то ли с картошкой. И запила их горячим обжигающим чаем – то ли чёрным, то ли зелёным.

«Вот так! Силы немного восстановила, – удовлетворённо подумала она. – Что дальше? Какие ещё реанимационные мероприятия предпринять, чтобы ожить? А, точно! Милка! Не зря же говорят: старый друг борозды не портит», – легко выдала она знакомую банальность.

И почти бодрой походкой направившись в свою комнату, позвонила Милке. У неё сейчас была настолько плохая борозда, что даже Милка со своими поговорками её не испортит.

– Алё! Это ты, Кэт? – осторожно ответила та с другого конца планеты.

– Я! – просипела Катя.

Оказывается, голос тоже может заржаветь, если им долго не пользоваться.

– Падра, дорогая! Ауф! – бешено заорал телефон Милкиным голосом, исторгая всякие молодёжные жаргонизмы. Которые она, дочь филолога, непроизвольно использовала в минуты сильных потрясений. – Ты жива? А я-то думала, что твои траблы тебя окончательно рипнули.

– Почти что жива, – просипела Катя. – Не рипнули. И собираюсь окончательно воскреснуть. Есть предложения?

Они были. Оказалось, что Милкины родители, которых она радостно называла – бумеры, слиняли на дачу – чилить. Наверное – отдыхать. Хотя какой отдых на грядках? Но этих родителей вообще не поймёшь. Зато теперь Милкина квартира была свободна и готова для самой интенсивной терапии для падры Кэт, пораненной полосатой жизнью. А Милкин внутренний врач тут же прописал им для этого действенное средство. А именно: употребить внутрь – перорально, так сказать, бутылку сухого вина. Её Милка умудрилась стибрить с выпускного сабантуя. И когда только успела?

– А чо? – сердито сказала Милка, понимая, что Катя этот криминальный поступок не одобряет. – Ярославу всё оставить, что ли? Мы ведь тоже деньги сдавали! Так дноклы вон не теряются – уже почти всё опустошили. Пацаны собирались – водку допивать. Вино да ещё сухое им не в кайф, но это пока водка есть. А нам сухое – в самый раз. – оправдывалась она. – Так что давай, Кэт – ноги в руки и ко мне! – приказала Милка, не давая ей времени на осуждение. – А я пока бутеров настругаю. Тебе с сыром, как ты любишь?

– Ага! – ответила та. – Лечу! Где моё помело?

Это была уже другая Катя. Медаль ей не дали, в училище не взяли, бойфренд её на Симку променял – пора начинать пить ворованное вино.

Она быстренько во что-то переоделась, нанеся на лицо боевой окрас – тушь, брови, помада. Из зеркала на неё глянуло почти привычное лицо хорошенькой блондинки. Если не считать голубых теней под глазами, оставшихся после посещения инфернальных миров, но это даже придавало ей некий шарм. Затем Катя выгребла из вазочки остатки шоколадных конфет и написала матери записку – на тот случай, если поздно вернётся или, совсем устав, останется там ночевать: «Я у Милки».

И вылетела из квартиры, будто юная ведьма на шабаш у реки.

Кажется, энергия – присущая, по словам Михаила Леонардовича, всем молодым, постепенно к ней снова возвращалась. И. возможно – белая полоса в её жизни уже не за горами.

Пора держать хвост по ветру. И найти, наконец, пистолет.

Глава 3

Рюкзак на верёвке

Супермаркет гудел: люди катили тележки, похожие на вагонетки шахтёров, бежали дети, ошалевшие от изобилия доступных сладостей, плелись разочарованные старики с маленькими корзинками, бегала с ведром и шваброй взмыленная уборщица баба Клава.

Катя осмотрелась. Что ещё надо сделать, чтобы начальство было довольно? А, вот полка с чаем уже почти полупустая. Сейчас она это исправит! Катя вбежала в подсобку, нагрузила доверху тележку коробками и вывезла её в зал. Раскладывая, прислушивалась: спину ломит, плечи болят, голова трещит от цифр. И заодно – осматривалась, не ворует ли кто чего? Ну, ничего – до конца смены осталось немного. Как говорит Милка: «кучен день до вечера, когда делать нечего». Да, денёк сегодня, как всегда, был кучный. Особенно если вспомнить того чудака.

Как здесь Катя оказалась. О, это лишь благодаря тем трём дням, которые она провела в инфернальной тени. И программе действий, заданной незабвенным Михаилом Леонардовичем.