Полосатый Эргени (сборник)

жадностью поедали мясо. Ели с утра и до вечера. На другой день начали

прибывать люди из племени Красных Лисиц.

Первыми явились охотники и старшие мальчики-подростки. Девушки и дети

пришли позднее. После всех доплелись матери с грудными ребятами под

охраной стариков. Старухи и слабые старики остались дома и ждали, когда им

принесут остатки еды.

За ночь трупы оленей остыли, и холодного сырого мяса уже никто не ел.

На берегу горели костры. Женщины раскладывали на угольях нарезанные ломти

или вертели над огнем большие куски, надетые на палки. К вечеру второго

дня Черно-бурые настолько были сыты, что ели уже лениво. Больше лежали

около костров, черпали воду из реки берестяными черпалками и пили

медленными глотками. Зато Красные Лисицы торопились наверстать упущенное.

Гонцы Ао и Улла не стали есть со своими. Они направились прямо к

оленю Уаммы и Баллы. Их встретили веселыми криками привета. Глаза Ао

прежде всего искали Канду. Она сидела на этот раз не с матерью, а

недалеко, вместе с другими девушками, возле тушки маленького олененка.

Канда улыбнулась при виде молодых охотников. Глаза ее блестели, а на лице

пылал яркий румянец.

От солнца с южной стороны побежала по реке золотая дорожка. Был

полдень, когда из-за кустов вдруг появился рядом с крайним костром Уаммы

волосатый человек. Он был в меховой безрукавке, в меховых штанах, с сумкой

и коротким копьем в руке.

Тупу-Тупу первый узнал его.

— Куолу!

Все заволновались. Что ему нужно?

Куолу боялись, его никто не любил. Да и за что было любить? Он был

юсора — недобрый колдун. На что ни взглянет — все ему надо, что захочет —

то и сделает! Захочет — пошлет удачу, захочет — огненную болезнь.

В долине Большой реки все колдовали. Колдовал каждый охотник. Каждый

заклинал словами и танцами дичь, которой он хотел овладеть. Колдовала Мать

матерей, заговаривала жизнь и благополучие своего поселка. Колдовала

каждая мать для здоровья своих детей. Но их не называли юсорами. Своими

заговорами они хотели вызвать благо для семьи или своего поселка. Матери

бормотали заговоры у порога своих землянок, чтобы прогнать врагов видимых

и невидимых. И это было хорошо. Без этого где искать спасения?

Другое дело — юсора. Он был отщепенец. Он жил вне общины. Его

колдовство было корыстно. До общины ему не было дела. Он хотел одного:

запугать, отуманить, навести страх, чтобы заставить себе служить. Даже

если он жил в поселке, он был один против всех и сам по себе... Колдовские

действия его устрашали темную мысль людей и подчиняли их волю. Детское их

доверие помогало ему, и он цепко держал их в руках, чтобы жить дармоедом и

питаться на чужой счет. Он пугал потому, что на страхе людей держались его

могущество и благополучие.

Поклонение кружило ему голову. Он привык брать все, что ему нравится.

Отчего не брать, если дают? Куолу брал не только еду, но и украшения,

одежду, оружие и разные вещи. Он подстерегал в лесу или возле реки женщин

и девушек и уводил их силой в свою землянку. Кроме старой Изы, он держал у

себя молодых жен и заставлял их работать. Он запугивал их кривляньями и

угрозами напустить на них смерть, если они не будут его слушаться.

Все вскочили, когда Куолу подошел к Уамме. Жадно разглядывая

распластанную на земле тушу, колдун молча встал у костра. Ни привета, ни

ласковой улыбки. Людей, к которым он пришел, он считал недостойными своего

внимания.

— Мяса! — бросил он свысока, сел на камень и чванно развалился. —

Куолу послал оленей! — прибавил он, когда Уамма, надев на острую палку

свежий кусок мяса, начала обжаривать его на углях.

Волнение быстро распространилось по лагерю. Люди перестали есть. Все

робко смотрели на юсору. Те, кто его особенно боялся, отходили подальше.

Иные знали, что колдун на них сердится, другие — просто из осторожности.

Матери подзывали к себе ребят и старались заслонить их от опасных глаз

Куолу. Некоторые из молодых матерей подхватили ползающих малышей и,

прижимая их к себе, быстро удалились в свои землянки.

Сама Каху, сидя в отдалении, у костра стариков, очертила около себя

охраняющий круг и зашептала колдовские слова. Куолу зорко оглядел лагерь и

самодовольно усмехнулся:

— Боятся! Чего боятся? В гости пришел!..

Насмешливая гримаса кривила его губы. Он сидел как раз против Ао.

Приземистый, с крепкими плечами, с длинными, цепкими волосатыми руками, он

в свое время был очень силен. Но заплывшая шея, толстые щеки и сиплое

дыхание указывали на то, что обжорство и ленивая жизнь уже наложили на

него неизгладимую печать. Бороду и усы он выщипывал, и только несколько

седых щетин торчало у него на подбородке. Длинные кудрявые волосы на

голове были еще черны, и, казалось, целая плотная копна спутанной шерсти

шапкой надвигалась ему на лоб. Целых три ожерелья спускались на его грудь.

Одно было сшито из белых песцовых хвостов, другое — из просверленных

молодых шишечек ели, третье — из речных ракушек.

Вдруг он оглянулся и увидел сидевших недалеко молоденьких девушек.