Полосатый Эргени (сборник)

меховые рубахи и вывести очумевших от дыма старух на воздух. Возле ловушки

по команде старших матерей начался праздничный пир.

Перед началом пира в неглубокую могилу опустили Уллу и с ним вещи,

которыми он владел. В яму положили копье, кремневый нож и палицу. Балла

возвратила ему ожерелье, которое он надел на нее весной. Туда же бросили

турий рог, из которого он пил, и сумку, с которой ходил на охоту. Затем

всунули в руки кусок мяса хуммы, чтобы он не завидовал пирующим. После

этого его торопливо засыпали песком, чтобы его тень-двойник не вмешивалась

в дела живых. Как только могила была засыпана, все вздохнули с

облегчением. Целый год после похорон Уллы имя его никто не будет

произносить вслух, чтобы тень покойника не подумала, что ее зовут, и не

вышла из могилы. Пусть себе остается под землей и не пугает живых.

Пир начался угощением обеих заклинательниц. Им дали крови и кусочек

хобота, чтобы сделать еще могущественнее силу их заклинаний.

Мужчины спускались в ловушку и выносили оттуда вырезанные куски

жирного горба мамонта. Они оделяли салом всех, но прежде всего женщин и

детей. Большинство сидели рядом со своими женами: Ао — с Кандой, Волчья

Ноздря — с Цакку, на подбородке которой по-прежнему сиял перламутровый

кружочек. Выросший и возмужавший Уа тоже получил хороший кусок. Он подошел

с ним к Балле, которая сидела в сторонке со своим мальчиком на руках и

улыбалась.

Они делили по-братски куски мяса. Балла была голодна и ела с

жадностью. Оба смеялись.

Переселение

После той большой облавы, которая дала дружеским родам Красных и

Черно-бурых Лисиц большого мамонта, растревоженное стадо хуммов ушло от их

становища.

Бродячие стада северных оленей также стали обходить стороной

беспокойное место. Чикчоки никогда не отличались большим умом, но память у

них была неплохая. Изумительное оленье чутье извещало зверей о близости

двуногих за много километров, когда ветер тянул со стороны их землянок. То

же можно сказать и о турах, косулях и о других копытных. Даже птиц вблизи

становилось все меньше и меньше. Весенние набеги ребят на их гнезда и сбор

яиц из года в год заметно убавляли густоту птичьего населения.

С каждым годом в поселках Большой реки жить становилось труднее. Все

чаще жители обоих поселков ложились спать голодными. Старики заметно

слабели. Напрасно старухи бормотали свои заклинания. Напрасно Матери

матерей выходили по утрам и манили худыми руками со всех четырех ветров

далекую упрямую дичь. Напрасно охотничьи ватаги рыскали по речным берегам

в поисках желанной добычи.

Удача все реже и реже выпадала на их долю. Несмотря на отвращение,

старикам приходилось утолять свой голод рыбой. Они протыкали ее острой

палкой и обжаривали над огнем вместе с кожей и чешуей.

Совсем расхворалась старая Ло. Сердце ее мучительно билось при каждом

усилии. Одышка не покидала ее. Наконец она велела позвать всех дочерей и

старших внучек и объявила: она хочет переселиться в подземные луга. Там ее

младшие и старейшие родные — те, что уже раньше покинули поселок. Все

выслушали ее в полном спокойствии. Скоро весь поселок был занят

приготовлениями к переходу в подземные луга больной матери Ло.

Позади землянки, у самой стены, мужчины вырыли длинную яму: три шага

длиной и глубиной около метра. Когда яма была готова, в нее положили

олений мех и посыпали зеленой хвоей то место, на которое будет положена

Ло.

Женщины наделали берестяных кружек, положили в них немного рыбы,

кусочки сырого мяса, ракушек и орехов. Старуху завернули в мягкую шкуру и

бережно опустили на дно могилы. Около стенок ямы расставили берестяную

посуду, чашку с водой и разложили украшения — те, что при жизни особенно

любила Ло. В ногах в небольшую ямку насыпали горячих углей из большого

костра. Дети набрали разных грибов и ягод.

Все тело Матери матерей посыпали порошком красной охры и заложили

могилу толстыми ветками елок. Веток накидали так много, что они

поднимались над могилой длинным зеленым бугром. Сверху его закидали рыхлой

землей. На этом обряд похорон был закончен. Старая Ло закрыла усталые

глаза и уже больше не открывала.

После похорон Матери матерей жители поселка не захотели больше

оставаться в голодной местности. В лучшие меха, висевшие по стенам

землянок и лежавшие на полу, женщины завернули весь свой домашний скарб,

взяли одежду, берестяную посуду, за спину закинули мешки с грудными

детьми. Мужчины вооружились копьями, захватили свои каменные ножи. Четыре

старика подняли заранее сделанные неуклюжие носилки, к которым была

привязана сплетенная корзинка. Дно ее было густо вымазано толстым слоем

глины. Из большого костра туда положили горящие угли и дымящиеся

головешки, чтобы унести с собой частицу Родового огня.

Скоро все население поселка, перейдя реку вброд, длинной вереницей

растянулось вдоль низкого речного берега заливных лугов. Впереди шли