Полотно

Спустя четверть часа завершился этап оральных ласок, и теперь нам предстояло ублажить самую сильную свою потребность. Уложив Марину грудью на подушку, вторую я подложил ей пониже пупка. Она вытянулась, как проснувшаяся кошка и я, отбросив одеяло на пол пристроился сзади, нависнув над ней. Мой торс извивался подобно хлысту, признаться честно: под конец мои руки затекли настолько, что я уже подумывал бросить всё и оставить Марину на пол пути к пику экстаза, но только я чуть–чуть ослабил темп и напор, как она выдернула из–под живота подушку и с неимоверной скоростью заплясала своим нижним бюстом на моём конце. То, как колыхались её ягодицы, я видел только по телевизору, когда там показывали танцовщиц бразильских карнавалов. Марина сначала закручивала меня по часовой стрелке, а потом плавно, как можно глубже погрузив меня внутрь, закрутилась в обратном направлении. Задрав голову, я застонал, как пароходный гудок перед входом в бухту, Марина уже не крутилась, она приводила свои ягодицы в движение одними бёдрами мягко скользя по моему детородному органу. Приближение к вершине экстаза напоило меня силами как оазис заплутавшего бедуина, и я с бешеным темпом бросился на её тёплую и влажную амбразуру. За секунду до конца странная боль пронзила брюшную полость от адамова яблока до пупка, а затем всё остановилось: я, Марина, время, троллейбус под окном её дома. Лишь упругая струя вырвалась из меня, а затем так и не увидев света, скрылась внутри моей женщины. Обессилевшие мы рухнули на кровать. Я лежал на спине и всё ещё никак не мог согнать серую пелену, наплывшую на глаза, она мерцала разными огоньками, но так и не давала разглядеть происходящее вокруг меня. Тело рядом со мной ещё конвульсивно тряслось от резкого взрыва гормональной бомбы в её голове. Говорят женский оргазм длится в среднем две дюжины секунд. Значит если я досчитаю до десяти, а она не утихнет, то либо интернет врёт, либо она симулирует. Отвернув голову от солнца, я вгляделся в её лицо: даже сморщенное и зажмуренное оно было бесподобным. Восемь… Девять… Глубокий вдох. Выдох. Десять. Марина открыла глаза, а затем улыбнулась. Её пухленькие губы разъехались к остреньким скулам, а сощуренный взор смотрел на меня, с бесконечной благодарностью и похабностью. Тяжёлой расслабленной рукой она похлопала меня по щеке.

– Ты даже лучше, чем я думала!

– Слушай, мы ведь не предохранялись!

– И? – невозмутимо спросила Марина. – тебе справки мои показать?

– Нет, что ты! – от такого заявления я тут же спустился с небес на землю. – а ты не забеременеешь?

– Спокойно, Маша, я – Дубровский, – невозмутимость Марины начала настораживать. – спиралька.

– А–а–а. – многозначно протянул я

Маринина рука сползла с моей щеки и стала медленно тыкать меня в мои тонкие губы. Эта монотонность дала мне погрузиться в глубокие размышления о том, как здорово было бы абстрагироваться от всего мира: только ты и женщина. И нет ничего вокруг, ни душных офисов, ни универов, ни однокурсников, ни тупорылых преподов незнающих ничего, кроме своих дисциплин. Ты начинаешь осознавать, что это какой–то бред: какие–то вещи, машины, дорогие телефоны… Зачем это всё? Зачем вся эта жизнь вокруг, если здесь в постели Вас только двое, только ты и Богиня. Вам не нужна даже одежда. Зачем возвращаться в мир, где ради двадцатисекундного удовольствия надо быть рабом всего, что тебя окружает? А может это просто сон? Мы спим, а нам снится вся эта рутина: Танталовы муки в награду за Сизифов труд. А когда мы просыпаемся, то у каждого из нас в постели свои идеал. И усладившись, нам приходится снова падать в этот жестокий мир, где шутник Морфей превращает нас в ничтожества. И от того насколько ты успешен во сне, зависит как часто ты будешь один на один с совершенством. Походу я хакер. Я взломал эту сумасшедшую реальность, и теперь мы вместе, только я и Марина.

– О чём ты так задумался? – длинные пальчики Марины заплясали по моей груди пробуждая во мне новое желание.

– О тщетности бытия, – с физиономией сытого мартовского кота ответил я.

– Как тебе вообще после такого удаётся думать? – она рассмеялась и зарывшись носом в подушку звучно выдохнула.

– Мысли сами собой приходят.

– Это потому, что ты – студент! Ты слишком много думаешь и мало делаешь.

– И что же ты предлагаешь мне?

– Тебе? Ничего! Ты прекрасен именно такой какой ты есть.