Полотно Судьбы

— Все слизеринцы трусы, милая, не стоит сейчас показывать пальцем на кого-то конкретного, ведь этот кто-то потом может указать и на тебя, — заметила Дафна.

— Не смей оскорблять мою семью! — зашипела Паркинсон. — Они боролись за идею. И я разделяю её. А за что боролась твоя семья, отказавшись от всего, что имеет для нас ценность?! Предав наше общество! Наши идеалы!

— Вашего Лорда, ты хочешь сказать? — спокойно уточнила Дафна.

— Да. И Его тоже. Мать никогда не откажется от преданности Ему и отец тоже! Мы храним верность.

— Как трогательно, — язвительно протянула Дафна, Гарри никогда раньше не слышал, чтобы она с кем-нибудь так жестко разговаривала. — Отчего же они не поют о своей верности в соседней камере с Лестренджами?

— Замолчи. У тебя нет права…

— О, как удобно, — рассмеялась Дафна. — Значит, у тебя есть право рассуждать об этом, а у меня нет? На каких же основаниях?

— Все решает положение семьи в обществе, — ехидно произнесла Паркинсон.

— И каким же образом положение твоей семьи хоть как-то превосходит мою в данном случае?

— У отца три голоса в Совете, — отчеканила Панси, — и у матери еще два. Стоит мне только слово сказать, и вся твоя семейка сильно пожалеет.

— Чудно, сходи, напиши им письмо о том, как тебя обижают в школе. Уверена, они с удовольствием поставят на кон свою репутацию ради того, чтобы удовлетворить самолюбие собственного чада, которое самостоятельно даже конфликт с одноклассниками разрешить не может, — она хмыкнула. — Уверена, подобное бездарное использование власти весьма позабавит общественность. Возможно, о твоих родителях даже напишут статью в газете.

— Что ты вообще прицепилась к этой статье?! — рявкнула Панси. — Подумаешь, написала Скитер какую-то гадость про Поттера?! Что с того? Носишься с ним, словно он хрустальный! Решила играть с ним — пожалуйста! Только никто не обязан любить его вместе с тобой!

— О, Панси, дорогая, если бы ты любила его вместе со мной, это стало бы действительно серьезной проблемой, — мурлыкнула Гринграсс. — Но дело ведь не статье и ты сама прекрасно знаешь это. Ты нарушила правило факультета. С пренебрежением отнеслась к решению, которое было принято всеми твоими одноклассниками, а не мной лично. И за это ты расплачиваешься. Научись видеть дальше собственных симпатий и антипатий. Это, возможно, спасет тебя в будущем.

— Мы вообще не обязаны помогать ему! Он чужак! Всегда был чужаком.

— Он слизеринец. Значит, он один из нас, — твердо заявила Дафна.

— Я не собираюсь только из-за этого с ним носиться! — отмахнулась Паркинсон.

— Во имя Морганы, включи же свои несчастные мозги, Панси, — холодно процедила Гринграсс. — Никто не говорит о том, чтобы испытывать к нему какие-то личные симпатии. До тех пор, пока Гарри носит цвета Слизерина — он один из нас и мы будем помогать ему, коль скоро это выгодно. Хочешь назначить его своим врагом? Дождись, пока мы окончим Хогвартс.

— Меня больше интересует, чего от него хочешь ты?! — сузив глаза, поинтересовалась Панси.

— А вот это тебя не касается, дорогая, — после секундной заминки сказала Дафна.

Её лицо, похожее на ледяную маску, оставалось все таким же бесстрастным. Гринграсс повернула голову, окидывая долгим взглядом собравшихся вокруг девушек.

— Если у кого-то есть возражения или комментарии, прошу.

Повисла напряженная тишина. Никто не произносил ни слова.

— Что ж, похоже, твой бойкот остается в силе, Панси, — не без удовольствия протянула Дафна, её губы искривились в едва заметной усмешке. — Постарайся впредь собирать нас для разговора, придумав более весомые аргументы, чем примитивная истерика.

— Просто сдохни, Дафна!

Лицо Гринграсс вдруг смягчилось, принимая слегла обиженное, очень девчачье выражение, от бесстрастной маски не осталось и следа.

— Фу, это так грубо, Панси, — вздохнула она и улыбнулась: — Доброй ночи.

Гарри, выйдя из ступора, отшатнулся от двери и торопливо бросился обратно в спальню для мальчиков — совершенно ни к чему было сейчас встречаться с сокурсницами.

Сокурсницами, которых, как оказалось, он совсем не знал.

Малфой оборвал на полуслове ядовитую ругань с Забини и Арчером по поводу шулерства и посмотрел на входящего в комнату Гарри.

— О, смотрю, тебе удалось это пережить, Поттер, — отметил он.

— Полагаю, он предпочел в кое-то веки проявить осторожность и подслушать под дверью, — подмигнул Забини. — Что интересненького выяснил?

— Да так, — Гарри направился прямиком к своей кровати, на ходу стягивая мантию, — ничего особенного. Обычные девчачьи склоки.

— Скука, — согласился Малфой.

— А чего ты там так долго тогда проторчал? — Том аккуратно собирал со стола выигранные галлеоны и сикли.

— Интересно стало, — буркнул Гарри, ложась в кровать и задергивая полог. Ему было о чем подумать. Из головы не выходили слова Дафны:

«Никто не говорит о том, чтобы испытывать к нему какие-то личные симпатии. До тех пор, пока Гарри носит цвета Слизерина — он один из нас и мы будем помогать ему, коль скоро это выгодно. Хочешь назначить его своим врагом? Дождись, пока мы окончим Хогвартс».