Полоцкая война. Очерки истории русско-литовского противостояния времен Ивана Грозного. 1562-1570

Мир, конечно, получился шатким и неустойчивым, компромиссным, и условия этого компромисса не удовлетворяли ни ту ни другую стороны. Новая война была неизбежна, но на тот момент и худой мир все же был лучше доброй ссоры, а Москве сейчас, в 1570 г., даже такой мир был очень нужен – на повестке дня стоял крымский вопрос. Ошибка, допущенная в середине 1540-х гг. и не исправленная в 1550-х гг., дала о себе знать в самый неподходящий момент. После Астрахани впереди были сожжение Москвы татарами в 1571 г. и многодневное сражение на дальних и ближних подступах к русской столице, завершившееся победой государевой рати над басурманами при Молодях в 1572 г. И эта победа стала возможной во многом благодаря тому, что Иван Грозный, здраво оценив внешнеполитические перспективы и свои возможности, пошел на серьезные уступки «брату» Жигимонту.

Мир был необходим и Речи Посполитой. Она нуждалась в нем уже хотя бы потому, что Люблинская уния поставила перед литовской и польской правящими элитами целый ряд серьезнейших вопросов внутреннего обустройства нового соединенного государства, не говоря уже о том, что расстроенные войной система государственного управления, хозяйство и финансы бывшего Великого княжества Литовского нуждались в немедленной поправке. К тому же не за горами были и выборы нового короля – у слабевшего Сигизмунда II не было законных наследников, а решать все эти вопросы в условиях войны было весьма затруднительно. Как результат, очередная русско-литовская война подошла к концу, оставив после себя ворох неразрешенных проблем.

Как выиграть сражение, но проиграть войну… Вместо заключения

Подведем краткие итоги нашего разыскания. Полоцкая война 1562–1570 гг., возникшая из-за не разрешенных ранее противоречий двух государств, претендовавших на доминирование в Восточной Европе, имела непреходящее значение и для них, и для всего региона в целом. Попытка Великого княжества Литовского вернуться к активной внешней политике и вмешаться в процесс раздела «ливонского наследства» обернулись для Вильно горьким разочарованием. Ни общество, ни государство Литвы оказались не готовы к войне и, ввязавшись очертя голову в конфликт, очень скоро показали свою неспособность к напряженной и упорной, требовавшей мобилизации всех сил и средств работе для достижения успеха в этой борьбе. «Литовско-Русское государство, – писал М.К. Любавский, – создавшееся из более устойчивого общественного материала, оказалось менее устойчивым в борьбе за самостоятельное существование, чем государство Московское». Польские права и вольности, продолжал историк, способствовали ослаблению литовской государственности, препятствовали развитию сильной централизованной власти, лишая ее возможности противостоять восточному соседу. Как результат, отмечал он дальше, в критические минуты, когда требовалось приказывать из центра, эти вольности вынуждали Сигизмунда II «сеймовать со „станами⁴⁴ и приглашать их к добровольным жертвам на алтарь отечества», однако «воспитанные в областном и вотчинном, а не общегосударственном патриотизме, землевладельцы предпочли пожертвовать не „горлами⁴⁴ своими и „статками⁴⁴, а самостоятельностью своего государства, дабы с меньшим „накладом⁴⁴ давать отпор неприятелю»⁹⁶⁹.

Быть может, кое-что в этой оценке причин неудачи Великого княжества Литовского в Полоцкой войне сегодня покажется натянутым и даже ошибочным, однако, на наш взгляд, главное было верно уловлено историком – литовская государственность в годы Полоцкой войны провалила экзамен на зрелость, а история не дала ей шанса на пересдачу. Русское же государство, напротив, прошло через это испытание и не сломалось под грузом еще более тяжелых проблем, чем те, с которыми столкнулось Великое княжество Литовское. И самое удивительное в этом то, что, в принципе, и Московия, и Литва как государства сложились на одной и той же исторической «почве», имея своим предшественником средневековую Русь, и в своем развитии прошли в общем схожие до поры до времени этапы. Если же попробовать найти ту точку невозврата, когда исторические пути Руси литовской и Руси московской разошлись, то, пожалуй, мы бы поставили на 30 – 40-е гг. XV столетия, ознаменовавшиеся для будущей Московии «Войной из-за золотого пояса» между Василием II, с одной стороны, и его дядей Юрием Дмитриевичем и сыновьями Дмитрия Юрьевичами – с другой, а для Литвы – междоусобицей 30-х гг. того же столетия за наследство великого князя Витовта⁹⁷⁰.