Половецкие войны

Стекались в Переяславль непрерывным потоком пешцы – простые воины-людины из Смоленска и Ростова, Белоозера и Новгорода, Турова и Пинска, Рязани и Мурома. В отличие от несчастливой битвы на Стугне, когда оборужены они были чем попало, теперь всем выдавали кольчуги, шеломы, копья, щиты, топоры, сулицы, луки, колчаны со стрелами.

Вместе с князем Владимиром воевода Дмитр ежедень объезжал вежи, в которых собирались пешцы, и следил за тем, как идёт подготовка к походу, грузятся на ладьи полти[287] мяса, крупы, соль, мёд, хлеб и прочая еда, необходимая во время пути.

Уже подошли к Переяславлю Святополк с племянником, Давид Всеславич Полоцкий, примчался на лихом коне рубака-удалец Мстислав, внук Игоря, привёл смоленскую и ростовскую дружины сын Мономаха Ярополк, когда однажды поздним вечером въехал в Епископские ворота Олегов подручный холоп в дорогом, саженном жемчугами вотоле, чванливый и важный. Лишь одно слово велел передать ему Олег: «Нездоров».

Старинный друг половцев упрямо уклонялся от похода в степи. Но если раньше это вызвало бы досаду и гнев, то теперь Владимир и воевода Дмитр, переглянувшись, лишь рассмеялись.

– Говорил тебе, брате, ворог он, Ольг сей, – прохрипел бывший тут же Святополк. – Вот как управимся с погаными, давай пойдём на него, сгоним с Северской земли.

Князь Владимир решительно возразил на это предложение киевского князя:

– Нет, брат, не годится тако. За Ольга братья его встанут. Опять которы пойдут, усобья, распри. Лепо[288] ж ведь, что Давид Святославич черниговцев ведёт. И муромского Ярослава за собою тянет. А Ольг – Бог с ним, невелика ныне птица. Видишь, один он отказом ответил. Перепугается топерича и в иной раз придёт, никуда не денется. Не сто́ит Ольг того, чтоб крамолу из-за глупости его зачинать.

Святополк неохотно согласился. Конечно, хорошо было б повоевать северские волости, наполнить казну новым богатством, а пашни – новыми холопами, но, даст Бог, и поход в степи принесёт удачу. Будет тогда чем расплатиться с этим жадным латинянином Коломаном.

Тем временем Владимир перевёл разговор на другое.

– Дмитр! – обратился он к воеводе. – Как мыслишь, когда б нам выступить?

– Как Днепр ото льда очистится, княже, тако и пойдём. Пешцев на ладьи посадим, дружины же комонные брегом пойдут.

– Верно, – одобрил князь Владимир. – А то как бы не напали на нас поганые ещё в пути.

– А за порогами, княже, выгрузим добро на возы и посуху в степь двинем, – заключил Дмитр.

Владимир молча кивнул.

…В поход выступили в конце марта. Пешцы плыли на ладьях под началом тысяцких и сотских, а княжеские дружины двигались по дороге вдоль берега, ни на миг не теряя ладьи из виду. В нескольких верстах впереди шли сакмагоны, пристально следящие за каждым шорохом в степи. Но было тихо: видно, половцы ещё ничего не знали о нежданном выходе руссов. Да и немудрено было: впервые более чем за сто лет, со времён походов старых князей Святослава Игоревича и Владимира Красное Солнышко так далеко уходили вниз по Днепру русские рати.

Оружие князь Владимир приказал держать при себе и не складывать в обозы: в любое мгновение каждый воин должен быть готовым к встрече с врагом.

Миновав пороги и достигнув острова Хортица, войско стало лагерем. Пешцы выгрузили на левый берег Днепра ладьи с едой и питьём, а воеводы расставили вокруг них сторо́жи, наказав зорко глядеть во все стороны: не появятся ли где половцы.

Владимир, как обычно, сам проверил сторо́жи. День ушёл на сборы, и на следующее утро рать снова тронулась в путь.

Шли теперь степью, по влажной, только-только очистившейся от снега тёмной земле, продвигаясь в самую глубь половецких кочевий, туда, где чаще всего в последние годы зарождались опустошительные набеги. Половцы уже сведали о подходе русского воинства; в ханские станы, загоняя тощих, изголодавшихся за зиму коней, скакали чёрные вестники беды.

Глава 58. Затравленный зверь

Высоко над берегом Десны, на перерезанных глубокими оврагами и балками холмах, широко и привольно раскинулся Новгород-Северский. За рекой видны луга, серебрятся льдом рукава и заводи, синеют полные зверя и птицы густые леса.

Город окружают земляные валы и деревянные стены с башнями и стрельницами. За городом, выше по течению реки, стоит обширный свежесрубленный княжеский замок. Обрамляет его высоченный частокол, на сторожевых башенках мелькают бородатые лица стражей, склоны холма круто обрываются к берегу Десны и песчаным оврагам. Место выглядит диковато, вокруг волнами простираются труднопроходимые лесные заросли, на узких тропках встречают проезжего путника облачённые в кольчатые брони, оборуженные до зубов Олеговы дружинники, все свирепые, грубые, словно тати[289], подозрительно осматривают, отнимают оружие, ведут через обитые кованой медью ворота в огромный теремной дворец, тёмный, мрачный, с возвышенными сенями и долгими галереями гульбищ.