Половина Луны (СИ)

В последующие несколько дней Юэ чувствовала необыкновенный прилив сил. Её печалило лишь одно: она не могла поделиться своими переживаниями с подругами, потому что Цэй и Джаохуа уехали к мужьям, покинув Паталипутру. Однако Дхана Нанд уверил её, что, судя по посланиям, которые он недавно получил от Говишанаки и Бхутапалы, оба царевича вполне довольны жёнами. Поначалу они были не в восторге от необходимости жить с теми, кого им навязали силой, но спустя несколько дней убедились: брат позаботился о них наилучшим образом.

— Говишанака пишет, что раджкумари Цэй в первую брачную ночь была несговорчивой, и любви между ними не случилось, — воодушевлённо рассказывал Дхана Нанд. — Однако на следующий день Гови вызвался помогать жене с приготовлением сладостей. Они вдвоём наделали горы ладду, джалеби, бурфи и модаков, начали кормить друг друга с рук. Закончилась их трапеза в опочивальне, где они довольно быстро пришли к согласию по поводу другого важного занятия, необходимого обоим, — царь многозначительно хмыкнул.

— А как дела у Джаохуа и царевича Бхутапалы? — поинтересовалась Юэ, внутренне порадовавшись за счастье Говишанаки и Стхулбхадры.

— У них гораздо любопытнее вышло. Три дня раджкумари Джаохуа держала прочную оборону, забаррикадировав вход в опочивальню кроватью. Как ей в одиночку удалось сдвинуть огромное ложе с места — уму непостижимо! Потом, знаешь ли, голод одолел. Еда на подносе, приготовленная служанками для брачной ночи, закончилась. Вода в кувшине тоже. Пришлось выйти. Бхутапала был очень зол. К его чести могу сказать: он сдержал гнев и не отомстил жене за её оскорбительную выходку. Наоборот, повёл себя разумно. Сделал вид, будто ничего не случилось, проигнорировал насмешки слуг, никого не высек и не казнил. Но в тот же день, не полагаясь на слуг, добавил в завтрак супруге некоторые известные ему травы, а потом то же самое повторил во время обеда и ужина. К вечеру несговорчивая принцесса из Чжунго возжаждала мужской ласки так сильно, что Бхутапале даже уговаривать её не пришлось. Джаохуа сама явилась в опочивальню, и мой брат не ударил в грязь лицом. Недаром он много лет изучал искусство Камадэва. Я даже не уверен, что он мне сообщил все секреты, хотя год тому назад, пока я ожидал здесь вашего прибытия из Чжунго, я всеми правдами и неправдами выбивал из него накопленные им за много лет сведения. Нет, я, конечно, и сам многое умею, но Бхутапала знает больше!

— Ты сожалеешь, что не набрался такого же богатого опыта с наложницами? — нахмурилась Юэ.

— Сожалею, что не смогу подарить тебе столь же изысканных наслаждений, какие Бхутапала способен дать царевне Джаохуа, — печально признался Дхана Нанд.

— Твои наслаждения достаточно изысканны, — промолвила Юэ бархатным голосом. Сейчас она снова напомнила Дхана Нанду молодую тигрицу, отдыхающую в траве и стерегущую добычу. Дхана Нанд вздохнул, чувствуя, как снова восстаёт плоть, пробуждённая горящими взглядами жены. Он поймал Юэ в свои объятия, и они оба упали на персидский ковёр, устилавший пол опочивальни.

«Дар Луны» не явился в положенный срок, но Юэ не обеспокоилась этим. Лишь обрадовалась, что надоевшие за прошлые пять лун мучения по неизвестной причине откладываются. Она чувствовала себя легкокрылой птицей, парящей над землёй. С Даймой старалась вести себя спокойно и говорить поменьше и покороче, особенно о своей мнимой семье из Чжунго, ибо опасалась быть пойманной на какой-нибудь мелочи. Теперь, когда между ней и самраджем возникли близкие отношения, раскрытие правды перед няней царя или кем-то другим грозило бы катастрофой. Закончилось всё тем, что Дайма, сочтя её слишком тихой, либо чересчур запуганной, перестала задавать вопросы.

Но знала бы няня, что вытворяет «тихая» махарани по ночам! Какое счастье, что Дайма об этом даже не догадывалась. Дхана Нанд отлично научился прятать следы царапин под одеяниями, а отметины от особенно жарких поцелуев — под слоем толчёной краски, смешанной по его просьбе служанками Дурдхары.

Несмотря на опасения Юэ, Дурдхара её тоже не узнала. Впрочем, младшая царевна Магадхи и не пыталась общаться с невесткой, потому что страшно ревновала брата к жене. Обычно, когда они встречались за семейной трапезой, в саду или в коридорах, Дурдхара вздёргивала подбородок, сухо приветствовала царицу и проходила мимо. Её можно было понять, ведь после появления Юэ во дворце, Дхана Нанд всё своё внимание переключил на супругу, перестав сдувать с Дурдхары невидимые пылинки, и такое поведение самраджа весьма задело капризную принцессу.