Половина собаки

Я не успел ни до чего додуматься, как наш классный руководитель объявил, что в первые две недели учебного года мы дадим отдых учебникам и собственным головам и пойдем помогать совхозу — на уборку картофеля. Затем урок кончился, Олав положил руку мне на плечо и сообщил:

— Давеча сюда приходила твоя мать и сказала, что… что твой дедушка умер. Вам сегодня надо ехать в Виру-Нигула. Похороны завтра.

Я не смог сказать ничего, кроме:

— Врешь! Что ты врешь!

Пилле спросила:

— Мадис, это тот самый дедушка, который был на войне? Тот, который должен был прийти к нам на сбор?

Я кивнул, хотя все еще не мог поверить, что Олав сказал правду и дедушки больше нет.

— Прими мое сочувствие! — вежливо сказала Труута. Но мне эта ее вежливость только действовала на нервы.

Я махнул рукой.

Нет, это должна быть какая-то глупая ошибка! Весной, когда я был у дедушки, он, правда, говорил, что раненная на войне нога дает себя знать, но тут же рассмеялся и пошутил: «Мудрые врачи утверждают, что если человеку больше шестидесяти, а он нигде не чувствует боли, то тут что-то не так, вроде бы он уже и не живет. Ну пойдем, Мадис-парниша, готовить палочки-подпорки для гороха. Кто сделает самую красивую, тот будет гороховым королем!»

В тот раз, конечно, королем стал я, дедушка, чтобы сделать другим добро, всегда был готов уступать во всем, не говоря уже о том, чтобы отказаться от титула горохового короля. Может быть, Олав не расслышал точно, может быть, дедушка просто заболел?

Олав потряс головой:

— К сожалению, нет. Твоя мама еще сказала, чтобы ты отпросился из школы на два дня, вечером уедете на похороны всей семьей. В таком случае наверняка отпустят.

— Да, — сказал я машинально. — Сейчас пойду. — Но чувствовал, что ноги слабые и голова удивительно пуста.

— Мхм, у самого дедушка умер, а он ни одной слезинки не проронил! — Труута осуждающе пожала плечами и с громким стуком захлопнула за собой дверь класса.

— Мужчины не плачут! — крикнул ей вслед Олав. — Хочешь, Мадис, я пойду и скажу сам учителю Сельге?

— Не надо, я сам сейчас пойду!

Новая книга никак не хотела поместиться в сумке, словно понимая, что среди учебников она будет там лишней. Но ни одной слезы у меня действительно не было. Я ведь не верил, что дедушка, мой дедушка, действительно умер, но в то же время как бы знал это. И это было мучительное знание, как в кошмарном сне, когда убегаешь от погони, но ноги тяжелые, и ты знаешь: сейчас, сейчас тебя догонят!..

— Я подожду тебя здесь, — сказал Олав, когда мы с ним подошли к двери учительской.

Нашего классного руководителя в учительской не оказалось. Не было и директора, которому я мог бы смело сказать о своем горе. Зато была завуч Тали, которая решила, что я, конечно же, явился поговорить насчет своего долга по ОПТ.

— Гляди-ка, Мадис! Неужто так быстро собрал макулатуру? — изумилась она. — Странно, что всегда приходится напоминать вам о ваших обязанностях, вы должны бы и сами о чем-нибудь! Ну ладно, давай квитанцию. Где она у тебя? Квитанция заведующей библиотекой?

— У меня нет квитанции, я пришел отпроситься на завтра.

— Завтра занятий нет, завтра мы все поедем на картошку!

— А я не могу ни завтра, ни послезавтра, — пробормотал я.

— Дружочек! — завуч Тали всплеснула руками. — Ты и впрямь пример исключения из правил, того, что иной раз шишка может упасть далеко от дерева! Ребенок таких работящих родителей — и лодырь! Целый совхоз знает ста… кхм, золотые руки товарища Поролайнена, а мать у тебя даже на районной Доске почета… Нет, Мадис, это не разговор, завтра все, как один, пойдем на картофельное поле! Или у тебя имеется какая-то уважительная причина, чтобы отсутствовать?

— Мой дедушка умер, — сказал я, чувствуя, как краснею.

— Ах та-ак… Извини, тогда совсем другое дело. Сочувствую тебе! И… Но… послушай, разве два года назад ты не ездил уже на похороны дедушки? Майду и ты? Да, припоминаю теперь, и ты, и Майду отсутствовали по случаю похорон дедушки. Было так?

Я кивнул и уставился на среднюю пуговицу своей рубашки. Поднять голову я не мог, потому что сейчас вдруг слезы выступили на глазах, тихонько и предательски потекли по щекам. Никак не удавалось взять себя в руки и сказать, что два года назад мы действительно ездили всей семьей в Юккиссе на похороны дедушки, только в тот раз умер отец отца — Михкей Поролайнен, которого я живым никогда и не видел…

— Ох ты, Мадис, Мадис! Чего же Майду теперь не попросил отпустить и его? — сказала завуч с укором. — Запомни одно: лжец должен иметь блестящую память, иначе он будет постоянно попадаться. И еще — смерть очень серьезное событие, этим не шутят.

Она наверняка еще одарила бы меня многими поучениями, но я больше уже не мог сдерживать всхлипывания и, не вымолвив ни слова, бросился вон из учительской, толкнул дверью ждавшего за нею Олава и побежал вниз по лестнице.

— Мне никого из вас не надо! — закричал я, вскакивая на велосипед. — Никогошеньки!

3