Половина солнца

Он – старший брат для того, кого мы сейчас искали, – напоминал мне моего младшего брата.

Только Дэмиан себе эту силу и уверенность ещё не выцарапал, не выгрыз и не вычистил. Он, скорее, душил самого себя, пытаясь заставить быть сильным. У него пока что получалось стать таким, каким был Аарон, лишь на одну десятую долю.

Пускай он и был невероятно волевым человеком.

А вот я…

Я был художником.

У которого всё валится из рук.

Всегда.

Художником, разумеется, я называл себя с иронией. Не считал себя творцом или даже просто хорошо рисующим – просто человеком, который своими изображениями пытается заполнить пустоту внутри, пустоту, которую писатели всегда заполняли историями, музыканты – музыкой, алкоголики – алкоголем и так далее. Только в конце концов каждый из них становится именно тем, кем я их назвал – писателями, музыкантами, алкоголиками.

Пока ты не называешь себя так – значит, ты пока заполняешь дыру внутри себя.

Как только ты представился: здравствуйте, я алкоголик…

Значит, всё.

Теперь ты пьёшь, потому что алкоголик.

Не ради заполнения пустоты.

Разумеется, есть исключения. Замечательные художники, вкладывающие в произведения душу, истинные писатели, чувствующие своих персонажей, настоящие алкоголики, обожающие любую новую и изысканную поверхность барной стойки, на которой будут засыпать после очередной выпивки.

Но это исключения.

Я слегка удивился наличию в себе такого количества мыслей сейчас… Ведь я должен был думать о Генри. Но…

Я никогда и ни за что не мог начать считать себя художником.

Тем более что они должны творить, создавать.

А я разрушал.

Я был… Падшим создателем. Уничтожал ненамеренно, в силу своей глупости, но уничтожал, так ничего и не создав.

И, начиная каждый новый рисунок, никогда не мог восполнить того, что случилось тогда.

Я посветил фонариком в кусты, вглядываясь, не видно ли какого-то клочка одежды или красного волоса.

Затем снова посмотрел на землю.

Лежал иней.

Да, тогда тоже была зима…

Я опустил фонарь.

Мне придётся вспомнить это. Снова. Иначе я просто не смогу сосредоточиться на поисках Генри. Просто пробегусь по воспоминаниям… И забуду на ещё какое-то время, пока что-либо мне снова не напомнит об этом, а подсознание не подскажет моё тайное имя: «падший ангел».

И я разобьюсь вновь.

Ты в детстве, за пределами острова, до начала этой истории

В доме было холодно. Руки словно ледышки, и я не чувствовал тепла ни от чего. Всё будто остыло.

Поздняя ночь.

Я выбрался из постели и увидел, что покрывало младшего брата сползло на пол. Подойдя к его кровати, я поднял одеяло, накрыл им Дэмиана и задумался, не заболеет ли он. Однако, кажется, он не так сильно продрог, как я, чтобы проснуться.

Я вообще странно чувствовал себя в последние дни. Всё время мерещилось что-то, а когда я пытался разглядеть это – тут же исчезало. Это было очень странно и очень страшно.

Мамы не было дома – взяла ночную смену, а отец, как обычно, мирно спал в своей комнате, выпив кучу снотворного. Так что вряд ли мне удалось бы сейчас поднять его с постели, чтобы он разобрался с отоплением в доме. Наше жилище было совсем маленьким, потому быстро прогревалось и так же быстро остывало. Тем более зимой. Но у нас ведь было проведено электричество… Неужели на линии что-то случилось?

Я попытался включить свет в комнате. Не вышло.

Тогда я взял с полки свой дешёвенький телефон, набрал номер мамы, выйдя в коридор, чтобы не разбудить Дэмиана, и прикрыл за собой дверь.

Гудки. Она должна ответить… Работает, конечно, но мне она ответит. Я не стал бы звонить так поздно ночью без веской причины.

Она взяла трубку.

– Что случилось, Эндрю?