Половина желтого солнца

– Чертовы диверсанты! – Чудо-Джулиус сплюнул. – Продали Энугу! Бросили мирных жителей – пусть, мол, защищают нашу столицу с одними мачете в руках! И Нсукку точно так же сдали – ни с того ни с сего вдруг взяли и отступили. Наверняка у кого-то из командиров жена-хауса. Небось подмешала ему в еду зелья.

– Энугу мы отвоюем, – заверил профессор Эквенуго.

– Как отвоюем, если вандалы там вовсю хозяйничают? Сиденья от унитазов и те тащат. Сиденья от унитазов! Мне один беженец из Уди рассказал. Они занимают лучшие дома, а хозяйских жен и дочерей заставляют стряпать и раздвигать ноги.

Угву представил маму, Анулику, Ннесиначи под грязным, черным от солнца солдатом-хауса, представил так живо, что содрогнулся. Он вышел во двор, сел на бетонные плиты и зажмурился, мечтая попасть домой хоть на минуточку и убедиться, что с ними ничего не случилось. Может быть, враги уже в поселке, заняли тетушкин дом, крытый рифленым железом. А может быть, его семья бежала, прихватив кур и коз, как все те люди, что стекались в Умуахию. Угву видел беженцев, с каждым днем они прибывали – новые лица на улицах, у городского колодца, на рынке. В дверь к ним то и дело стучали женщины, с голыми тощими ребятишками, предлагали работать за еду. Иногда, прежде чем отказать, Оланна приносила им размоченное в холодной воде гарри. Миссис Муокелу приютила у себя родню, восьмерых человек. Детей она приводила поиграть с Малышкой, и после их ухода Оланна каждый раз просила Угву проверять волосы Малышки на вшей. Все соседи брали к себе родственников. К Хозяину тоже приезжали двоюродные братья, жили в гостиной, а через несколько недель уехали на фронт. Напуганных, измученных, бездомных людей было так много, что Угву не удивился, когда однажды Оланна пришла домой и сказала, что начальную школу в Аква-куме превращают в лагерь для беженцев.

– Уже привезли бамбуковые кровати и посуду. На будущей неделе приезжает новый директор по мобилизации. – Голос у Оланны был усталый. Открыв кастрюлю на плите, она уставилась на кусочки вареного ямса.

– А как же дети, мэм?

– Я спросила директрису, не переведут ли школу в другое здание, а она только расхохоталась. Оказывается, мы последние. Все школы давно превратили в лагеря для беженцев или в армейские лагеря. – Оланна накрыла кастрюлю крышкой. – Буду вести занятия здесь, во дворе.

– С миссис Муокелу?

– Да. И с тобой, Угву. Тебе тоже дадим класс.

– Да, мэм! – Радость и гордость переполнили Угву. – Мэм? Как думаете, наш поселок заняли?

– Нет, конечно, – отрезала Оланна. – Слишком он мал. С какой стати им там задерживаться? Нечего им делать в таком захолустье. Скорее уж заняли университетский городок.

Взгляды их встретились; повисло тяжелое, недоброе молчание.

– Продам свои коричневые туфли матушке Ониче, сошью Малышке новое красивое платье, – со вздохом проговорила Оланна.

Угву принялся мыть посуду.

Угву увидел, как по дороге мчится черный «мерседес-бенц», на номерной табличке значилось «Директор». Возле дома Эберечи огромный автомобиль замедлил ход, и Угву понадеялся, что машина остановится и шофер спросит у него дорогу до начальной школы. Тогда он вдоволь налюбовался бы на приборную панель. Машина не просто остановилась, она въехала прямо к ним во двор. Не успел заглохнуть двигатель, выскочил помощник в накрахмаленной форме и отдал честь, когда из машины выбрался директор.

Это был профессор Эзека. Он казался ниже ростом, чем Угву помнил, округлился, шея стала не такая тощая. Угву смотрел на него во все глаза. Профессор Эзека весь лоснился, одет был с иголочки, но надменное лицо и хриплый голос остались прежними.

– Молодой человек, дома ли хозяин?

– Нет, сэр, – ответил Угву. В Нсукке профессор Эзека называл его по имени, а сейчас вроде и не узнал. – Он на работе, сэр.

– А хозяйка?

– Ушла в центр помощи, сэр.

Профессор Эзека знаком велел помощнику принести листок бумаги, нацарапал записку и протянул Угву. Его серебряная ручка сверкала.

– Передай им, что приезжал директор по мобилизации.

– Да, сэр.

Угву вспомнил, как в Нсукке профессор Эзека брезгливо разглядывал бокалы, как сидел, скрестив тощие ноги, и спорил с Хозяином. Когда машина отъехала – медленно-медленно, точно напоказ всей улице, – к Угву подошла Эберечи. Узкая юбочка подчеркивала соблазнительно круглую попку.

– Как дела, сосед?

– Хорошо. А у тебя?

Эберечи передернула плечами: ничего.

– Это сам директор по мобилизации только что от вас уехал?

– Профессор Эзека? – небрежно уточнил Угву. – Да, он наш старый знакомый из Нсукки. Он каждый день к нам заходил, ел мою перцовую похлебку.

– Вот как! – Эберечи засмеялась, широко раскрыв глаза. – Большой Человек! Ihukwara moto, видел его машину?

– Ходовая часть импортная.

Они помолчали. Никогда прежде они не вели таких долгих бесед, и никогда Угву не видел Эберечи так близко. Он старался смотреть не вниз, на ее восхитительные бедра, а на ее лицо, большие глаза, прыщики на лбу, острые косички. Эберечи тоже смотрела на него, и Угву было неловко за свои брюки с дырой на колене.

– Как поживает девочка?

– Малышка? Отлично. Спит.