Половина желтого солнца

– Знаете, я с самого начала войны рвался в армию, – рассказывал бородатый. – Куда я только не ходил! Но нигде меня не брали из-за ноги.

– А что у вас с ногой? – спросила женщина с дынными семечками.

Он повыше поднял ногу. Половина ступни была отрублена, а то, что осталось, походило на сморщенный клубень ямса.

– Потерял на Севере, – объяснил он.

Воцарилось молчание. Из класса вдруг выскочила маленькая девчонка, за ней гналась женщина, осыпая ее затрещинами.

– Говоришь, всего одну тарелку разбила? Ну же, давай, бей остальные! Kuwa ha, бей! У нас их много, да? Мы ж всю посуду привезли с собой, так? Бей! – кричала она.

Девочка спряталась за деревом манго. Мать постояла, побранилась, предупредила духов, надоумивших дочь перебить все тарелки, что у них ничего не выйдет, и вернулась в класс.

– Ребенок разбил тарелку – подумаешь, велика беда! Есть-то из этих тарелок все равно нечего! – угрюмо сказала одна из женщин, все засмеялись, а Эберечи, наклонившись к Угву, шепнула, что у бородатого воняет изо рта, вот его и не взяли в армию. Угву тянуло прижаться к ней.

Уходили они вместе, и Угву оглянулся, чтобы убедиться, что все заметили. Мимо прошел солдат в форме биафрийской армии и шлеме, выкрикивая невнятицу на ломаном английском. Шел он пошатываясь, чуть не падая. У него была одна рука, вторая обрублена выше локтя. Солдат кричал: «Не промахнись! Один враг – одна пуля, раз – и готово!» Мальчишки, окружив его, смеялись, дразнили, улюлюкали.

Эберечи посмотрела ему вслед.

– Мой брат ушел в армию в самом начале войны.

– Я не знал.

– Да. Домой он приезжал всего однажды. Встречала его вся улица, и все пацаны дрались за то, чтобы потрогать его форму.

И она замолчала до самого дома.

– До завтра, Угву.

– До завтра, – отозвался Угву. И пожалел, что о многом не успел ей сказать.

Угву расставил скамьи: три – на веранде, для класса Оланны, две – у ворот, для учеников миссис Муокелу, а для своих первоклашек – еще две у бетонных плит.

– Математика, английский и граждановедение – каждый день, – объясняла Оланна Угву и миссис Муокелу за день до начала занятий. – Постараемся, чтобы после войны дети легко влились в обычную школу. Научим их говорить на безупречном английском и безупречном игбо, как Его Превосходительство. Научим их гордости за нашу великую родину.

Угву смотрел на Оланну, гадая, откуда блеск в ее глазах – то ли слезы, то ли отсветы солнца? Он хотел перенять как можно больше у нее и миссис Муокелу, стать прекрасным учителем, показать, на что способен. В первый день занятий он пристраивал классную доску у наполовину спиленного дерева, когда пришла родственница Чудо-Джулиуса с дочерью. Женщина смерила Угву взглядом и поинтересовалась у Оланны:

– И это тоже учитель?

– Да.

– Он ведь ваш слуга? – взвизгнула она. – С каких это пор слуги стали учить детей?

– Не хотите, чтобы ваша дочь училась, – ведите ее домой.

Женщина ушла, волоча за руку дочь. Угву приготовился к сочувственному взгляду Оланны, точно зная, что ее жалость расстроит его еще больше, но Оланна дернула плечом:

– Скатертью дорожка. У ее дочери вши. Я сразу увидела яйца у нее в волосах.

Другие родители вели себя иначе. На Оланну, с ее удивительно красивым лицом, скромными расценками и безупречным английским, взирали с почтением. Ей несли пальмовое масло, ямс и гарри. Одна женщина, которая торговала за линией фронта, пришла с курицей. Армейский поставщик явился с двумя детьми и коробкой книг – книги для чтения, «Чике и река»[85], восемь адаптированных изданий «Гордости и предубеждения». Но когда Оланна, открыв коробку, радостно обняла его, Угву стала противна похотливая улыбочка гостя.

Уже через неделю Угву убедился, что миссис Муокелу не хватает знаний. Простенькие примеры она решала с трудом, читала вслух тихо, монотонно, будто боясь запнуться, бранила учеников за ошибки, не объясняя при этом, как правильно. И Угву стал наблюдать только за Оланной. Каждый день она заставляла ребят читать вслух, так же делал и Угву. Лучше всех получалось у Малышки. В классе она была самой младшей – в свои неполные шесть лет училась вместе с семилетками, – но без ошибок читала несложные английские слова, произнося их точь-в-точь как Оланна. Зато она все время забывала, что к нему нужно обращаться «учитель», и в классе звала его по имени.

В конце второй недели, когда дети разошлись по домам, миссис Муокелу попросила Оланну посидеть с ней в гостиной.

– Я кормлю двенадцать ртов, – начала она, зажав между колен полы длинной блузы. – Муж на войне потерял ногу, какой из него работник? Я буду торговать за линией фронта, попробую раздобыть соли. А в школе больше работать не могу.

– Понимаю, – кивнула Оланна. – Но как вы будете добираться туда и возвращаться домой?

– Есть у меня знакомая – поставляет армии гарри и ездит на грузовике с вооруженной охраной. Грузовик нас довезет до Уфумы, а потом пойдем пешком туда, где легче перейти границу.

– Далеко идти?