Половина желтого солнца

– Дрова, допустим, собирали они – но спичку поднесли мы, – раздался незнакомый голос – должно быть, профессора Ачары, нового преподавателя физики, что приехал из Ибадана после второго переворота.

– Пожар не пожар, главное – найти путь к миру, пока не грянул взрыв, – заявила мисс Адебайо.

– Какой еще мир? Сам Говон сказал, что основы для единства у нас нет, тогда о каком мире может идти речь? – возразил Оденигбо, и Оланна представила, как он ерзает на краешке стула, сдвигает на лоб очки. – У нас один шанс – выход из федерации. Если бы Говону нужно было единое государство, он давным-давно предпринял бы шаги. Что тут говорить, никто в правительстве не осудил резню, а прошел уже не один месяц! Похоже, никому нет дела до убитых игбо!

– Не слышали, что сказал на днях Зик?[67] Восточная Нигерия кипела, кипит и будет кипеть, пока федеральное правительство не осудит погромы, – сказал профессор Эзека своим глухим, срывающимся голосом.

У Оланны разболелась голова. Солнечный свет едва пробивался сквозь занавески – Угву задернул их, когда приносил завтрак. Хотелось в туалет. В последнее время она очень часто мочилась и все забывала спросить доктора Пателя, не из-за таблеток ли. Оланна посмотрела на ночной столик со звонком, провела рукой по черному пластмассовому куполу с красной кнопкой, которая издавала резкий звук, когда на нее нажимали. Оденигбо сначала установил звонок сам, и когда Оланна нажимала кнопку, в контакте на стене каждый раз проскакивала искра. Пришлось вызвать электрика, и тот, посмеиваясь, переделал проводку. Звонок больше не искрил, но стал слишком громким, и если Оланне нужно было в туалет, по всему дому раздавалось эхо. Подержав палец над красной кнопкой, Оланна убрала руку. Не будет она звонить. Оланна спустила ноги с кровати. Голоса в гостиной стали тише, будто кто-то приглушил звук.

До Оланны снова донесся голос – Океома произнес: «Абури». Красивое название города в Гане – Оланне представлялось сонное местечко среди ароматных лугов, жмущиеся друг к другу домики. Это название часто всплывало в разговорах – то профессор Эзека возмущался: раз Говон пошел на попятную после Абури, значит, он желает зла игбо; то Оденигбо провозглашал: «Абури – наш краеугольный камень».

– Но зачем Говону так резко менять курс? – Океома повысил голос. – В Абури он согласился на конфедерацию, а теперь выступает за единую Нигерию с унитарным правительством – хотя именно из-за унитарного правления он и его приспешники убивали офицеров-игбо.

Оланна встала с постели, сделала шаг, другой. Ее шатало, лодыжки будто стиснула невидимая рука. Оланна двигалась дальше. Приятно было ощущать под ногами твердый пол, чувствовать, как бежит по жилам кровь. На полу лежала тряпичная кукла. Оланна постояла, глядя на игрушку, и доплелась до туалета.

Чуть позже к ней в комнату зашел Оденигбо, посмотрел в глаза испытующе, словно выискивая ответ на какой-то вопрос, – в последнее время он часто так на нее смотрел.

– Ты давно не звонила, нкем. Тебе не нужно в туалет?

– Все уже ушли?

– Да. Не хочешь в туалет?

– Я уже сходила. Сама.

Оденигбо округлил глаза.

– Я уже сходила, – повторила Оланна. – Сама дошла до туалета.

Она села на постели, Оденигбо потянулся к ней, но она отстранилась, слезла с кровати, сделала несколько шагов до шкафа и обратно до кровати. Оденигбо ошеломленно сел, не отрывая от нее нежного и испуганного взгляда.

Оланна взяла его руку, провела ею по щеке, прижала к груди.

– Приласкай меня.

– Я скажу Пателю, пусть придет и осмотрит тебя.

– Приласкай меня.

Оланна понимала, что ему не до того, что он ласкает ей грудь только потому, что готов выполнить любой ее каприз. Она гладила его шею, перебирала густые волосы, а когда он вошел в нее, вспомнила об Аризе: как, должно быть, легко лопнула кожа на ее тугом животе. Оланна заплакала.

– Не надо, нкем.

Оденигбо вытянулся рядом с ней, гладил ее лоб. Потом принес таблетки с водой, Оланна послушно проглотила их, легла на спину и стала ждать, когда придет странный покой, который приносило лекарство.

Разбудил ее тихий стук в дверь. Сейчас зайдет Угву и поставит поднос с едой рядом с лекарствами, бутылкой сиропа и баночкой глюкозы. Ей вспомнилась первая неделя после возвращения, когда Оденигбо вскакивал, стоило ей пошевелиться. В одну из ночей она попросила воды, Оденигбо открыл дверь спальни и чуть не споткнулся об Угву, уснувшего на циновке прямо за дверью. «Что ты здесь делаешь, друг мой?» – удивился Оденигбо, а Угву ответил: «Вы не разберетесь, где что на кухне, сэр».

Оланна закрыла глаза и притворилась, что спит. Угву стоял совсем рядом, пристально глядя на нее, слышно было его дыхание.

– Вот еда, мэм, как только захотите – поешьте.

Оланна еле сдержала смех – Угву всегда угадывал, если она притворялась спящей.

– Что ты приготовил? – спросила она, открыв глаза.

– Рис джоллоф. – Угву снял с блюда крышку. – С помидорами – свежими, прямо с огорода.

– Малышка уже поела?

– Да, мэм. Она на улице, играет с детьми доктора Океке.

Оланна взяла вилку.