Половинка чемодана, или Писателями не рождаются

Большая девочка необидно рассмеялась и пояснила, что в школе нет художественного кружка, где учат рисовать. Зато есть кружок художественного слова, где разучивают стихи и рассказывают их со сцены. Оказалось, что девочка сама член этого кружка, вышла на минутку из пионерской комнаты, где сейчас занимаются ребята, и уже идёт назад. Толстушка взяла меня за руку и повела за собой. Я обречённо пошла, куда вели.

Я в 9 лет, Ленинград, 1954 год

Руководительница кружка, в серой шерстяной шали на плечах – на вид старушка на мой детский взгляд, – попросила меня прочитать стихотворение. Я вспомнила свои самостийные выступления перед началом сеанса в кинотеатре в дошкольную пору, выпрямилась, заложила руки за спину и, запрокинув голову, громко прочитала недавно выученное на уроке чтения: «Мы видим город Петроград/ В семнадцатом году,/Бежит матрос, бежит солдат/, Стреляют на ходу». Испытание я прошла и была принята в кружок. В нём я прозанималась целый учебный год.

Помнится, мы готовили групповую декламацию к Первомаю – к празднику всех трудящихся. Толстушка получила ведущую роль солиста, а мы, остальные, в роли цветов-гвоздик создавали массовку. Хотя каждому из массовки доставалось лишь одно-два словечка, предполагалось, что на нас будут костюмы, обозначающие эти революционные цветы.

Забота о костюме легла на бабушку. Незадолго до премьеры она сшила мне из медицинской марли, купленной в аптеке, замечательное платьице. Выкрасила марганцовкой в розово-вишнёвый цвет и накрахмалила, чтобы юбочка стояла жёстким кружочком, как у балерины. Я казалась себе самой волшебным цветочком-гвоздикой, а бабуле, сидящей среди зрителей в день спектакля, должно быть, необычайной красотулей!

А ещё в эти первые мои школьные годы вернулась из Выборга мама. И мы стали жить все вместе, вчетвером. В нашей с мамой комнатке теперь стояли две железные кровати: моя, детская, с зелёными прутьями, и её, блестящая никелем, по виду – новая. Кровати занимали почти половину комнаты – между ними, у окна, размещался мой письменный столик, да ещё стоял при входе платяной шкаф. Мы с мамой заново привыкали друг к другу и постепенно настолько привыкли, что начали ссориться почти каждый вечер. Сейчас я даже не вспомню причины раздоров: возможно, я просто не хотела рано ложиться спать!

5. Я в роли зачинщицы бойкота

В пятом классе я удивлялась на саму себя, что своей образованностью уже превзошла бабушку, – ведь она до революции училась лишь три года. Но в жизненных вопросах её авторитет в моих глазах оставался непогрешимым, как орфография в печатной книге тех лет.

Так же авторитетны стали для меня учителя-предметники. Они казались мне важнее и серьёзнее моей первой учительницы – с ней я рассталась без особого сожаления, потому что чувствовала себя обделённой её вниманием. Я не создавала ей проблем и не выделялась ни в какую сторону.

Другое дело – в средней школе. Поначалу я так старалась выполнять все задания учителей, что неожиданно для себя первую и вторую четверти пятого класса закончила на одни пятёрки. Особенно мне нравились английский язык и преподаватель предмета Татьяна Ивановна – статная женщина с ярким полосатым шарфом на плечах казалась мне олицетворением всего иностранного. В тот год на вопрос «Кем ты хочешь стать?» я уверенно отвечала: «Переводчицей»!

И случилось так, что наличие сплошных пятёрок в моём дневнике прибавило мне авторитетности среди одноклассников. Или, возможно, что я, почувствовав больше уверенности, стала чаще нарушать мелкие школьные правила и хуже себя вести, – такая независимость обычно ценится в школьном коллективе. Со мной теперь хотели дружить не только девочки, но даже мальчишки-хулиганы, те самые не принятые в пионеры ученики без галстуков – с ними после уроков я бегала по ленинградским дворам уже за стенами школы.

К шестому классу моя успеваемость пришла в благоразумную норму, и дневник наполовину заполнили привычные четвёрки, оставляя пятёркам всё меньше места. И это балансирование между учебными показателями и желанием попробовать себя в разных областях сохранялось у меня на протяжении всей школы. Я делила внешкольное время между уроками, кружками, спортивными секциями и, казалось бы, бесцельным блужданием по любимому городу. Нередко уезжали с подружками на трамвае в незнакомые районы, а потом возвращались пешком домой, поглядывая на рельсы и читая на табличках домов названия улиц.

* * *

К седьмому классу я была достаточно уверенной в себе девчонкой.

Пусть у меня нет отца, пусть не возникло душевной близости с вернувшейся ко мне мамой, пусть заботы бабушки кажутся слишком приземлёнными, зато у меня имеются надёжные подружки в школе и достаточно высок мой авторитет в классе.