Половодье. Книга первая

У мужиков Сережка не был в большом почете, особенно после последнего приезда архиерея в Галчиху. Сережка не верил в бога и недолюбливал служителей церкви за то, что они при всяком удобном случае восхваляли российского монарха. На этой почве у отца с сыном неоднократно происходили стычки. Поп грозил атеисту проклятием, а Сережка торжественно сморкался при виде храма господня.

Путешествующий по епархии архиерей был приглашен Иконниковым-старшим на обед. Домашние встретили гостя, как полагается: с поклонами, с целованием руки. Кроме Сережки, конечно. Он как лежал на кровати, так и остался в этом же положении, даже не взглянув в сторону духовного начальства.

Архиерей отобедал у благочинного и спросил между прочим, указав на Сергея:

— А это что у вас за свинья?

Отцу пришлось покраснеть. А Иконников-младший остался верен себе. Даже взглядом не удостоил архиерея.

Мужики не одобрили Сережкиного поступка. Не поклониться архиерею значило бросить вызов всему обществу. И то надо взять в толк, что духовное лицо вдвое старше сопляка Сережки.

Из всех присутствующих здесь лишь один Сережка знал истинную причину приезда Рязанова в Покровское. Сразу же после создания Западно-Сибирского комиссариата в омских политических кругах заговорили о необходимости созыва Учредительного собрания. Предполагалось, что выборы в этот законодательный орган состоятся осенью 1918 года.

Все партии, кроме разгромленных и ушедших в подполье большевиков, спешно развертывали предвыборную кампанию. Намечались кандидаты. Для вербовки избирателей в города и села направлялись подготовленные люди.

В числе других от партии социалистов-революционеров был послан и Геннадий Евгеньевич Рязанов. Перед отъездом из Омска он имел беседу с одним из главарей сибирских эсеров Павлом Михайловым.

— Советы в Сибири пали. Сейчас стоит вопрос о создании сильной, устойчивой власти, — сказал Михайлов. — Наша партия возлагает большие надежды на поддержку со стороны крестьянства. Благодаря этой поддержке, мы можем стать решающей силой во Всесибирском Учредительном собрании. Так вот. Поезжайте в село, изучите обстановку на месте, присмотритесь к сибирскому мужику и действуйте. Важно всех убедить, что мы — единственные истинные защитники крестьянства.

Проводить предвыборную работу в Галчихе Рязанов поручил Иконникову, а сам выехал в Покровское.

— Но свободу, которой мы достигли, надо отстоять, — продолжал Геннадий Евгеньевич. — Россия тяжело больна и вылечить ее может только трудовое раскрепощенное крестьянство. Кровавый Николай оставил нам тяжелое наследство — 40 миллиардов долгов. Но и это не все. Мы, социалисты, добивались всеми силами единства. Однако в то время, когда оно было почти завоевано, нашлись раскольники, взявшие на себя непосильное бремя: судьбу величайшей державы. Вместо того, чтобы окончательно стряхнуть всякий гнет, откуда бы он ни шел — изнутри или извне, — они пошли на заключение позорного мира с австро-германскими войсками. И вот вам результат: Украина отторгнута от России. Там хозяйничают немцы, которые, не считаясь с Брест-Литовским договором, продвигаются все дальше к Кавказу. Занят Ростов-на-Дону. Они, эти люди, взяли нашу аграрную программу и выдали ее за собственное благодеяние под наименованием декрета о земле.

— Кого вы имеете в виду? — вскинул голову Ливкин.

— Большевиков, с которыми мы блокировались полгода назад. И мы предостерегали их. Но, к сожалению, политической стратегии большевики не признают, а эта стратегия говорит о том, что в объединении социалистов — наша сила. Между тем, они порывают со всеми, кто не согласен с ними.

— Все должны работать заодно, тогда нас никто не победит. Так сказала бабушка русской революции Брешко-Брешковская, — отозвался из-под фикуса Сережка.

— Вот, — Рязанов сделал широкий жест навстречу Иконникову. — Что мы имеем в настоящее время? На Россию надвигается страшная катастрофа. Обстановка такова. От Урала до Иркутска советская власть пала. Созданы автономные правительства. Это же может произойти в любую минуту в других губерниях. Центр России голодает. В городах выдают по осьмушке хлеба в день. И когда власть большевиков развалится в силу сложившихся обстоятельств, снова в полный рост встанет вопрос о созыве Всероссийского Учредительного собрания на основах всеобщего, равного, прямого и тайного голосования. Крестьяне получат землю в уравнительное пользование.

— Из чьих рук? — снова спросил Ливкин.

Оратор удивленно взглянул на механика. Он не ожидал этого вопроса от присутствующих.

— Вы, очевидно… — начал Рязанов и на минуту задумался.

Ливкин мысленно выругал себя за несдержанность. Спорить с этими говорунами бесполезно. Только себе повредишь.

Вскоре Геннадий Евгеньевич закончил свою речь. Самовар вскипел, но чаю так и не пили. Было уже поздно.

Когда хозяин пошел провожать гостей, Рязанов задержал Терентия в передней. Спросил тихо, так, чтобы не слышал даже все еще сидевший под фикусом Сережка:

— Вы, очевидно, большевик?

— Я механик.

— Понимаете… Такие вопросы задают люди вполне, так сказать, грамотные политически.