Половодье. Книга первая

— Солдаты в черной форме. У верховых — шашки. Посадка казачья. Лошади притомились, а запасных нет, — рапортовал Костя, заломив набекрень кубанку. — Думаю, что это воинская часть, что солдаты хорошо обучены, что у них есть пулеметы. Идут без разведки, значит, не рассчитывают на драку. В Покровском будут через два часа.

— Ну, и молодец! — похвалил Воронова Ефим. — Ты где научился всему этому? Не иначе, как школу прошел.

Худощавый, горбоносый Костя бесшабашно тряхнул льняными кудрями:

— Война всему научит. А я на передовой разведчиком был. Не раз в тылы к германцу заглядывал.

В спешном порядке собрали остальных членов штаба. Внимательно выслушав Воронова, Петруха спросил Сороку:

— Выстоим?

Максим грыз ногти, — нервничал. Подняв глаза на Горбаня, он в свою очередь задал вопрос:

— Сколько у нас винтовок, дробовиков, наганов?

— Огнестрельного оружия хватит человек на пятьдесят. Еще есть шашки и пики, — ответил Яков.

— А их — двести. Арифметика простая. Патронов много?

— Винтовочных по двадцать штук на бойца. Кроме того, у нас три пулеметных ленты и пять гранат.

— Мало. Нас разобьют! — убежденно сказал Сорока. — В лоб они атаковать всеми силами не станут. Часть отряда кинется в обход. И оборону придется вести широким фронтом. А для этого нужно еще человек сто хорошо вооруженных.

— Что же ты думаешь? — мусоля конец папироски, вкрадчиво спросил Мефодьев.

— Боя не давать!..

Мефодьев сорвался с места, бросился к двери, потом подскочил к Сороке. В глазах Ефима метался гнев. На лбу выступила испарина.

— Не давать? Нет, мы дадим бой и разобьем всю шайку! И по степи развеем! Мы сами вчера солдатами были и стрелять еще не разучились! У кого винтовки и дробовики — залягут в канавах на краю села. А те, что с шашками, пиками и вилами, ударят во фланг. Пикарей посадим вершни, и я сам поведу их.

Петруха одобрил предложение Мефодьева. Больше обсуждать было нечего: дорога каждая минута.

— Все согласны на бой? — спросил он и, не дав никому высказаться, заключил. — Все. Ну, и добре. Остальное решим на месте.

И поскакали по улицам Покровского вестовые, осатанело покрикивая:

— Мужики! На площадь, к штабу с оружием!

— Кто без оружия — давай верхами!

— Скорее!! Скорее!!!

Во дворах, седлая коней, матерились мужики. Ревели голосистые бабы и ребятишки. Село кипело.

Роман на крыльце стягивал обручами рассохшуюся капустную кадку. Услышав голос вестового, бросил зубило и молоток. В горнице сорвал со стены винтовку.

— Куда ты? — крикнула Домна.

— На площадь, мама. Там все.

— Брось! Брось, я тебе говорю! Сиди дома, сынку!..

А Роман в два прыжка оказался у двери, и за ним уже брякнула щеколда калитки.

Со всех концов к сборне прибывали конные и пешие. Мужики как-то сразу подтянулись, стали серьезнее. Не было слышно шуток, обычных для сельских сборищ. Ждали распоряжений штаба. Никто не знал толком, куда и зачем их пошлют.

— Учебная тревога. У нас в полку такое не раз случалось. И тут попробуют, как получится, — рассуждал Ванька Бобров, подъезжая к Роману на саврасой заезженной кобыленке.

— А вот узнаем, какая она учебная, — ткнув рукояткой плетки в сторону сборни, где на крыльце появились Мефодьев и Яков, сказал Гаврила.

— Верховые, за мной! — скомандовал Ефим, прыгнув в седло.

Когда ускакали конники, на край села двинулись мужики с винтовками и дробовиками. Касатик и Колька Делянкин катили пулемет. Вел бойцов Яков.

— Да не горячись больно, — шепнул на ходу Роману. — Бой и без того жаркий будет. Вперед не лезь. Как другие, так и ты.

Максим и Петруха расположили людей в канавах и бурьяне, с двух сторон дороги. Человек десять выдвинулись немного вперед — заняли позицию у кромки бора.

— Держаться, хлопцы, до последнего, — предупреждал Горбань. — Если они нас побьют, плохо нам будет!

Тут только все поняли, что на Покровское идет какая-то большая, неведомая сила. И эту силу надо сломить во что бы то ни стало. А ворвется войско в село, и здесь случится то же, что во Вспольске и Черном Доле.

— Без команды не стрелять! — распорядился Сорока.

Со стороны Прорыва прискакал на горячем коне Костя Воронов.

— Отряд прошел Семисосенки, — сообщил он.

— Скачи к Мефодьеву. Предупреди его, он на ближней елани с верховыми, — сказал Петруха.

Покровское притихло. Ничто не нарушало напряженной, предгрозовой тишины. В осенней свежести угадывались запахи порохового дыма и крови. Многие десятки глаз устремились за Прорыв.

Роман залег рядом с пулеметом. Выкопал ямку для упора, зарядил трехлинейку.

— Перекур устроим, что ли, — подавляя волнение, сказал он.

— Давай-ка из моего, фартового. Скоро начнется штормяга, — Касатик завернул толстую, в палец, самокрутку. — Главное, братишки, не скучать.

С наганом в руке, пригнувшись, пробежал вдоль цепи Петруха, побледневший, строгий. Задержался у пулемета.

— Может случиться, что пойдут в обход. Тогда отступайте к бору. А мы от кромки прикроем вас, — наказал Касатику.

У моста показалась голова колонны. Солдаты ехали шагом, по четверо в ряд. Впереди на резвом коне гарцевал командир.

«Казаки», — решил Роман.