Половодье. Книга вторая

— Вы — подлец и нахал! — зло процедила сквозь зубы женщина и зашептала Владимиру на ухо: — Господин прапорщик, хотите, я научу вас безумной любви. За одну ночь вы познаете столько блаженства, мой мальчик!..

— Уходи! — прохрипел штабс-капитан. Голубая блузка, недовольно передернув плечами, удалилась.

Штабс-капитан пил водку и коньяк фужерами и не пьянел. Только становился мечтательнее и добрее. Вскоре, вытерев рот салфеткой, он пошел целоваться с поэтом.

— Правильно схвачено: р-раз — и мозг на мостовую.

В зал ворвались четверо в хаки. Старший среди них — черный, как цыган, — громко приказал музыкантам:

— Играй «Коль славен»!

Оркестр поспешно заиграл старинный русский гимн. Вошедшие поснимали фуражки, вытянулись в шеренгу, загородив проход.

— Встать! — крикнул старший, свирепо сверкнув глазами. Публика стала подниматься. Загремели отодвигаемые стулья. В это время четверо военных бросились к ближней кабине и очистили ее от сидевшей там компании.

В ресторан пришел развлекаться начальник охраны ставки верховного правителя Киселев. В бытность командиром Сербской дружины, Киселев спас в Севастополе жизнь Колчаку и за эту заслугу был возведен теперь в высокий чин. Со своим отрядом он среди бела дня совершал налеты и грабежи. Ограбленных обычно увозили за город и расстреливали. И никто не решался жаловаться на Киселева. Его боялись даже офицеры контрразведки.

Приход Киселева в ресторан не сулил ничего хорошего.

Чтобы не попасть в неприятную историю, Владимир взял под руку штабс-капитана, и, одевшись, они вышли из «Европы».

— Куда теперь, мой юный друг? — спросил обмякший фронтовик. — Хочу забыться. Хочу чего-нибудь эдакого…

— Идемте в сад Губаря. Там показывают голых девочек. Прелесть!.. Или в кинематограф, — предложил Владимир.

В иллюзионе «Прогресс» в этот день шла драма «И песнь осталась недопетой» с участием кумира публики Ивана Мозжухина.

7

С утра к площади судебных установлений стягивались войска. Толпы по-праздничному одетых людей приветствовали их с тротуаров и балконов. Дамы махали надушенными платками. В уличной разноголосице слышались крики:

— Слава героям!

— На Москву! К возрождению России!

— Слава союзным армиям!

Но на тротуарах были и другие люди — в замасленных пиджаках, грязных рубахах, в простеньких фартуках и платках. Они не кричали приветствий, а смотрели на проходящие войска или равнодушно, или враждебно. Восторженные дамочки и сияющие улыбками мужчины в котелках сторонились этих людей. Сторонились, как чумы. У всех свежо было в памяти куломзинское восстание, когда большевики намеревались свергнуть власть верховного правителя. Тогда их перебили, бунтовщиков и подстрекателей. Однако еще остались они, и рядом с ними так неспокойно, так ужасно на душе!

А войска вытягивались за Омку. Первым на Люблинский проспект с оркестром вступил Шестой чехословацкий полк, который весной 1918 года разгромил советскую власть в Омске. Солдаты маршировали в новом обмундировании, с ленточками цветов национального флага на фуражках. У многих поблескивали на груди георгиевские кресты и французские медали «За храбрость». Впереди полка, раскланиваясь по сторонам, ехали в черном автомобиле командир чешских соединений генерал Ян Сыровы и чешский консул доктор Богдан Павлу. Несмотря на торжественность обстановки, у Сыровы был недовольный вид. Казалось, он считал лишней всю эту затею с парадом, посвященным шестидесятилетию президента Чехословацкой республики Массарика. Не парады нужны сейчас русским, а решающий бросок к Москве. А может быть, генерал вспомнил пригретого Колчаком выкидыша революции, самоуверенного и наглого Гайду, с которым Сыровы давно уже не ладил?

Вслед за чехословаками в клубах пыли двинулась конница. Гулко цокали по мосту копыта. По шестеро в ряд ехали под знаменем Ермака Тимофеевича бравые казаки Сибирского войска с красными погонами и такого же цвета лампасами. Потом показались оренбуржцы в синих погонах. Среди них красовалась на гнедом коне казачка Нижне-Озерной станицы Мария Пастухова, награжденная президентом Франции серебряной медалью за участие в защите Зимнего в октябрьские дни 1917 года. Подбоченясь, она показывала публике наполовину выкрошенные желтые зубы.

Начало парада было назначено на десять утра. К этому времени на площади у кафедрального собора скучились русские и союзные генералы и офицеры, члены правительства с Вологодским во главе, начальники иностранных миссий. Ожидали прибытия верховного правителя и принимающего парад Жанена.

Владимир Поминов был в свите генерала Матковского. Пока войска выстраивались в шеренги, он перебрасывался замечаниями с офицерами контрразведки, прислушиваясь к разговорам. Неподалеку от Владимира — высокий и худой, похожий на Ивана Грозного, министр Грацианов, ковыряя тросточкой землю, что-то доказывал престарелому премьеру. Вологодский любезно поддакивал, потряхивая клинышком бороды.