Половодье. Книга вторая

Ротный сразу понял, что спорить нечего. Отдал «Максимку» с боевым комплектом лент и четыре бомбы.

— А больше не могу. Итак обезоружил роту, — сокрушенно сказал он, сдвигая на лоб папаху.

Тут же посадили на телегу Иллариона Бондаря. Помимо пулемета и бомб, погрузили в мешках патроны. Наказали Иллариону, чтоб не задерживался, торопил лошадь.

Это было утром, а в полдень Илларион подкатил к сельсовету. Увидев подводу, Петруха и Гаврила выскочили на крыльцо.

— Что? — насторожился Петруха, грудью подавшись к Иллариону.

— Опоздали мы, — мрачно ответил тот, слезая с телеги. — Даже вестовой не успел проскочить. Он и завернул меня, а сам в бор подался. Надеется по бору к своим проехать.

— Значит, перерезали дорогу? — Петруха вскинул брови и грозно повел глазом.

— Галчиху окружили казаки. Такой бой идет, аж гудит земля.

— Бери моего коня и скачи к ротному. Пусть занимает окопы на галчихинской дороге. А со степи прикроем село дружинниками, — распорядился Петруха.

И Покровское закипело. Спешно шли в окопы партизаны, а за ними тянулись бабы, ребятишки, старики. Боялись, что белые ворвутся в село. Тогда хоть отступить, уйти от неминуемой расправы. Как-никак мужики прикроют отход семей. А уж если суждено погибнуть, так вместе с партизанами.

Любка еще застала своих дома. Макар Артемьевич сердито топтался на крыльце с вилами в руках. Он ждал побежавшую к соседям Домну. А вот и свекровь. Перескочила через забор и, жарко дыша, бежит, сутулая с непокрытой головой.

— Какие-то белые, а где они — ни одна живая душа не ведает! — всплеснула руками Домна.

Любка передала все, что слышала. Галчиха в кольце, а там ведь Рома. Илларион не мог свезти туда пулемет и патроны. И что теперь будет, никто не знает. Перебьют белые партизан. Говорят, казаков там — без счета.

Домна слушала Любку и холодела от тревоги за сына, за всех, кто был в Галчихе. Неужели нельзя им помочь? Без патронов не выдержать партизанам осады.

— Ты подавайся в окопы, — властно сказала Домна Макару Артемьевичу. — А я свезу оружие к нашим.

— Да там кругом белые! — вскрикнула Любка. — Тебя убьют, мама!

— Я свезу оружие! — повторила она и кинулась запрягать кобылу. Любка помогала ей. Принесла из завозни хомут, бросила в передок охапку сена. Затем она насыпала в мешки пшеницу и тоже сложила их на телегу.

Петруха похвалил Домну за хитрость. Конечно, не просто проскочить с оружием через казачьи заслоны. Если белые откроют обман, Домну расстреляют. Но была надежда: вдруг да провезет. Случается всякое.

Пулемет разобрали и уложили вместе с патронами в сено, а поверх закрыли мешками. Воз как воз. Только бы не учинили обыска.

— Ну, тетка, держись, — покачал головой Петруха. — Не шутейное дело взяла на себя. Мы этого никогда не забудем! — и отвернулся. Глаз застелила слеза.

Подхлестывая вожжой и без того горячую кобылу, Домна выехала за село, миновала Прорывский мост и Семисосенки. Под певучий скрип колес думала о Романе, которого выручит из беды. Ведь этого оружия и не достает партизанам, чтобы отбить казаков. И еще думалось Домне о российской армии. Гузырь, наверное, перебрался через фронт. Шустрый старик.

Вскоре Домна услышала грохот боя. Она ясно различала, как ухали орудия и рвались снаряды, как захлебывались диким лаем пулеметы. Значит, не сдались еще партизаны. И сердце Домны ласточкой летело к ним. Крепитесь, милые, Домна везет вам оружие.

Под Галчихой ее задержали конные в черных гусарских куртках с черепами на рукавах. Они подскакали к подводе, размахивая шашками. Домна невольно вздрогнула. С ними был тот самый офицер, который угощал покровчан шомполами на площади. Тряхнув смоляным чубом, офицер спросил:

— Откуда едешь, тетка?

— Из Воскресенки, — солгала Домна. — Вот пшеничку везу в Галчиху на помол. Тут вальцовая мельница, а у нас все ветряки.

— Поворачивай коня и убирайся, — строго сказал офицер. — А то угодишь в рай с другими. Хлопнут тебя.

— Ишь ты! Так уж и хлопнут! — подбоченилась Домна. — За что ж меня хлопать?

— Она смолоду хлопанная, — ощерился один из конных.

— Пестерь ты, да я тебя как двину, так перевернешься! И замолчь, когда не с тобой говорят! Недотепа!

Офицер рассмеялся.

— Бравая ты, тетка, но поворачивай домой, — уже мягче проговорил он.

— Да куда ж я поеду на ночь глядя! Уж заночую в Галчихе.

— Ты глухая? Здесь бой!

— Воюйте на здоровье. Мне-то какое дело.

— Проверьте, что у нее в мешках, — приказал офицер. Двое соскочили с лошадей и подошли к телеге. Они оттолкнули Домну, стали рыться в сене. Сейчас найдут — и конец. Сейчас, сейчас!.. Взялись за мешок, приподняли, и широкоскулый дюжий казачина пырнул его шашкой. Цевкой побежала пшеница.

— Да что ж ты, антихрист, делаешь! — Ухватила его за рукав Домна. — Да я ж тебя!..

В это время другой казак пропорол насквозь еще мешок. Домна взмолилась:

— Ваше благородие, уйми ты их, варнаков! Пропала моя пшеница!

А сама боялась, как бы не звякнула шашка о пулемет или патроны. Тогда и Романа не выручит, и сама погибнет. Только бы не звякнула шашка! Только бы…