Половодье. Книга вторая

— Все не все, а буржуазия, действительно, сходила с ума. Еще бы! Для нее снова наступала золотая пора. Рабочих же расстреливали и вешали без счета. И они не могли разделять ваших восторгов. Ну, это дело прошлое. А сейчас? Вы все еще в плену прежних иллюзий?

— Нет. Жизнь отрезвила меня и многих. Из одной крайности мы попали в другую.

— Это ваша крайность. Вы добивались ее и получили, — резко произнес мужчина в косоворотке. — Вы отняли у рабочих завоевания революции. Слышали, что говорил сейчас старый рабочий? И, поверьте мне, от вас он не ждет для себя ничего хорошего, он сам завоюет себе лучшую долю.

— Время покажет, кто прав, — Рязанов бросил недокуренную папиросу и ушел в дом.

Через минуту появился гость. Он встал рядом с Рязановым у печки, запел с молодежью «Ермака». Улыбнулся, взглянув на Геннадия Евгеньевича:

— Пойте. И бросьте сердиться. Я сказал вам правду, горькую, что поделаешь! Жизнь не слаще. И если хотите добра трудящимся, идите с ними. Им принадлежит будущее России.

— От России ничего не останется, — упрямо возразил Рязанов.

— От старой, а новая Россия поднимется из пепла крепкая, нерушимая навеки.

— Хотел бы я поверить вам! Но это значит поверить в чудо. Вы знаете, что творится в Совдепии?

— Голод. Разруха. Мятежи. Все знаю. А вокруг «кольцо смерти», как называют продажные писаки блокаду Советской республики. Но народ победит…

Вскоре гости разошлись. Рязанов недолго посидел у себя на кровати, затем разделся и, потушив лампу, лег. Из-за дощатой стены доносились приглушенные голоса хозяйки и Алеши. Но и они стихли.

Проснулся Рязанов от громкого стука. Кто-то барабанил в наружную дверь. Вот послышались робкие шаги Матрены Ивановны. Скрипнула половица у порога.

— Кто там? — спросила хозяйка.

— Откройте! Милиция!

Рязанов вскочил с постели, скользнул рукой под койку, в чемодан, и вытащил браунинг. Накинул пальто.

— Кого вам надо? — снова спросила Матрена Ивановна.

Снаружи назвали имя и фамилию ее сына.

— Откройте!

— Сейчас! — крикнул Рязанов, метнувшись на кухню. Здесь он увидел у окна Алешу, растерянного, в одном белье.

— Что делать, Геннадий Евгеньевич? — захлебываясь, прошептал он.

Рязанов сунул ему в руку пистолет, набросил на плечи свое пальто:

— Идем. Ты встанешь за дверью, в сенях. Если обнаружат тебя, стреляй, — и увлек парня за собой.

В дверь стучали все настойчивее.

— Фу, черт, не могу найти спички! Куда-то запропастились, — говорил Геннадий Евгеньевич, впуская милиционеров.

Вошли двое. Третий остался на крыльце. Значит, Алеше нельзя будет выскочить из сеней без шума.

— Так кого вам нужно? — Рязанов зажег семилинейную лампу на кухне и скользнул взглядом по лицу Матрены Ивановны. Оно было мертвенно-бледным.

— А ты кто такой? — спросил один из милиционеров, приглядываясь к Рязанову.

— Я — квартирант. Состою на службе в правительственном учреждении. И хотел бы знать, по какому праву…

Милиционер показал ордер на арест. И, выхватив из кобуры наган, шагнул в спальню.

— Его нет дома, — твердо сказал Рязанов. А в душе поднимался страх: как бы не обратили внимания на Алешину одежду. Впрочем, он может сказать, что это его, квартирантовы, вещи.

— Как нет?

— Да так. Вызвали на завод.

— Он работает днем и сейчас должен быть дома.

— В ночной смене кто-то заболел, и мастер послал за ним. Минуть двадцать как ушли.

Милиционеры осмотрели все углы, заглянули под стол и кровати. Потоптавшись у порога, вышли. В сенях один из них зажег спичку, но она тут же погасла.

— Пойдем. Возьмем его там, — заторопился второй.

Геннадий Евгеньевич шумно закрыл за ними дверь и вернулся в кухню. Матрена Ивановна по-прежнему стояла в оцепенении.

Хлопнула калитка. Прильнув к окну, Рязанов увидел, как по дороге поскакали три всадника. Тогда он бросился в сени.

— Собирайся побыстрее! И уходи, пока они не вернулись, — посоветовал Алеше.

Матрена Ивановна вдруг сорвалась с места и забегала по комнатам. Вот она сняла с гвоздя Алешину шапку и тут же повесила ее. И снова сняла. Очевидно, она плохо понимала, что делает.

— Пистолет забери с собой. Да не вздумай податься за город. Поймают. Лучше скройся у кого-нибудь из знакомых, — сказал Рязанов.

— К дяде Кондрату. Он недалеко живет, — словно очнувшись от кошмарного сна, дрожащим голосом проговорила хозяйка.

Когда на дворе смолкли торопливые шаги сына, Матрена Ивановна упала на колени перед Рязановым:

— Спаситель вы наш!

Он поднял ее и принялся успокаивать. Он говорил ей душевные слова, от которых у самого наворачивались на глаза слезы. И она разрыдалась, закрыв руками серое, перекошенное горем лицо. Потом вдруг выкрикнула с болью и ненавистью:

— И за что изверги окаянные в тюрьму его сажают! И чем он не угодил им, жандармам проклятым!

Увидев, наконец, себя в одном нижнем белье, Рязанов смутился, поморщился и пошел в свою комнату. Но уснуть он больше не мог.

Милиционеры явились снова. Они чертыхались, осматривая комнаты, сени, чердак. Слазили в подполье.

— Я арестую вас за сокрытие преступника и обман властей, — строго проговорил милиционер, который показывал Рязанову ордер на арест Алеши.