Половое воспитание Августа Флана

Когда они пристали к берегу, Тигран сказал, что гребле он его может подучить. Рассмеялся и добавил, что завтра вечером старший отряд идет на всю ночь в лес — печь картошку у костра. Он приглашает и Августа.

После вечернего ужина все запаслись рюкзаками, одеялами, картошкой, спичками и фонариками. Они шли около часа по темному лесу, ведомые Тиграном, как Данко, к костровой поляне. Роберт теперь все старался примазаться к Августу, наблюдая его необыкновенную популярность в лагере среди детей и среди взрослых.

Лаура была одета в тонкий сарафан и вместе с Тиграном закладывала картошку в яркий костер под уже обгоревшие внизу головешки. Потом Августу дали прут, которым нужно было прокалывать и вытаскивать из огня обуглившуюся снаружи картошку. Август никогда не ел запеченную картошку, и Лаура всячески старалась ему помочь. В три часа ночи все повалились сытые и сонные на разбросанные вокруг одеяла — спать. Тигран объявил, что разбудит всех к шести, чтобы к семи вернуться в лагерь. Костер догорал, ночь начала гаснуть тоже. Все легли вповалку. Лаура оказалась между братом и Августом, защищенная с двух сторон. Август пытался найти голове удобное положение, он еще никогда не спал без подушки. Лаура, увидевшая это, протянула свою руку и положила ему под голову. Это был дружеский жест, и Август оценил ее внимание к нему и заботу.

— Так будет удобней, — сказала она в бликах догорающего костра. Он не знал, что делать, и медленно, неуверенно опустился на ее руку. Все моментально уснули, убаюканные лесным воздухом. У костра невдалеке сидели сторожившие их Тигран и турчанка, они были ответственные за мероприятие.

Спросонья Август решил, что ему показалось… Он двинулся, шевельнул головой и почувствовал, как его губ касается что-то, еле ощутимо, будто нечаянно. Он попытался понять, что это. Август лежал на ее запястье, спиной к ней. Ему не почудилось и не померещилось: пальцы Лауры касались его губ. Его дыхание согревало их. Когда он вдыхал, то касания не было. Но когда он выдыхал, ее пальцы касались губ Августа.

Он был смущен тем, что неожиданно это нечаянное прикосновение ему так безумно понравилось, было приятно и странным, непонятным образом возбуждало. Стараясь дышать ровней, он выдохнул и снова ощутил ее нежные пальцы с тонкими ногтями. Испугавшись, что могут увидеть, хотя вокруг была абсолютная темнота, он приподнял голову и посмотрел — у догоревшего костра никого не было. Он осторожно, думая, что она спит, опустил голову на ее руку опять. Сомнений не было, пальцы то касались, то скользили, то перебирали, как по клавишам, его губы. Это все во сне, подумал он. И ему стало жутко стыдно, что он прикасается к пальцам спящей Лауры и пользуется ее бессознательным состоянием. Он хотел отодвинуться назад, но тогда бы он просто коснулся ее тела. А это был бы полный кошмар и нарушение всех земных табу.

Они были укрыты одним шерстяным одеялом до шеи. Он старался этого избежать, но, выдыхая, невольно скользил губами по ее пальцам. Несколько раз, случайно, он провел по ним языком, облизывая горящие губы. Это давало такое томное и сладкое ощущение, что он не мог ему сопротивляться. Он даже потянул один из пальцев внутрь губ, но вовремя остановился. Она что-то пробормотала, видимо, во сне, но рука ее оставалась под его шеей, и он лежал щекой на ней. Август дико боялся, что она подумает — если вдруг проснется, или, не дай Бог, почувствует его губы. Это было немыслимо и непостижимо: совершенно неприступная Лаура лежала рядом с ним, почти касаясь его. О которой он и думать бы не посмел, не говоря о том, чтобы приблизиться.

Так, с ее пальцами на губах, Август и не заснул до рассвета. Ощущая их близость каждую минуту.

Весь день он избегал встречи с Лаурой, ему было ужасно стыдно за свой скрытый нескромный поступок. Он даже не хотел представлять, как бы обиделась она, узнай о том, что произошло.

Поздним вечером Август сидел один в центральной беседке и продолжал думать о прошлой ночи. Раздались шорохи, и мелькнула тень.

— Добрый вечер, Август.

Он вздрогнул. Это была Лаура. Она вошла в беседку и медленно приблизилась к нему. Август опустил голову, лицо его пылало. Он старался не смотреть в ее сторону.

— Почему ты грустный? — спросила ласковым голосом она.

Она села рядом с ним. Стояла тишина. И вдруг она спросила:

— Можно, я положу голову тебе на колени? Я почти не спала прошлой ночью…

Сначала ему показалось, что ему показалось. От слов «прошлой ночью» его зазнобило. И вдруг, к своему изумлению, он почувствовал, что ее голова опускается на его колени. Глаза Лауры смотрели на его подбородок. Сначала ему померещилось, что он ослышался:

— У тебя очень нежные губы. Поцелуй меня… — и ее дыхание коснулось его шеи.

«Не может быть! — воскликнул он про себя, как безумный. — Это мираж».

Тогда она повторила:

— Не бойся. Мы одни, поцелуй меня.