Половцы, торки, печенеги, берендеи

Такой степной консерватизм половцев обуславливался двумя причинами: безусловным предпочтением кочевнического строя жизни перед оседлым и особо благоприятными условиями, сложившимися для половцев в причерноморских и среднеазиатских степях в те два столетия, в которые они занимали эти степи: в продолжение XI–XII веков, до самого нашествия татар, у половцев не было побудительных причин к выселению из степей под давлением каких-либо врагов. Соседние же лесостепные или сплошь лесные области, занятые оседлыми народами, для кочевой орды не представляли интереса[136].

Если мы отметим эту чрезвычайную привязанность половцев к степям и равнодушие к другим географическим зонам, нам станет понятна и вся история половцев, в основе своей лишенная какой-либо серьезной большой агрессии, стремлений к завоеваниям вне степей. Но половцам, которые сознавали себя хозяевами всех степей от Средней Азии до Дуная, было трудно отказаться от тех небольших степных пространств, которые еще до их прихода были колонизованы оседлыми народами. Половцы, занимая степи, сразу завязали борьбу с этими народами. Они не вышли из нее победителями: у них не хватало умения или сил отобрать у оседлых народов их степные окраины. Оседлые народы сумели прочно закрепить за собой свои степные форпосты, причем это было сделано в значительной степени с помощью кочевников, которые бежали от половцев, когда те заняли причерноморские степи. Печенеги, торки и берендеи, спасаясь от половцев, искали убежища на границах леса и степи. И Болгарский каганат, и Русь, и Угрия, и Византия создали на своих степных границах прочные заслоны из этих тюркских беглецов, черных клобуков, как называли их на Руси. Черные клобуки куда лучше искусственных укреплений оберегали границы от половцев, к которым черные клобуки были особенно непримиримы из-за изгнания из родных степей.

Половцам, которые не имели возможности захватить эти степные пространства, оставалось лишь «изгоном» нападать на них и грабить. Таково возникновение тех чрезвычайно беспокойных, хаотических пограничных войн, которые половцы вели на протяжении всей своей двухвековой истории с Хорезмом, Волжской Болгарией, с русскими княжествами от Рязанского до Переяславского и Киевского, с Византией на ее дунайском пограничье.

Из этих пограничных степных областей половцы иногда проникали в лесостепные или сплошь лесные области. Но цели подобных наездов оставались примитивными: они сводились к грабежам городов, захвату пленных (для получения рабской рабочей силы и для продажи на иностранные рынки), уводу скота. Все это было далеко от попыток настоящего завоевания. В некоторых случаях, как, например, в отношениях с Русью или городами Крымской Готии, половцы стремились получать систематические откупы — золотом, драгоценными материями, но и это им не всегда удавалось. Единственно, кого они полностью подчинили себе экономически, заставив платить дань мехами, — были буртасы, жившие в глухих лесах между Волгой и Доном. Но область буртасов скорее не соседствовала с «полем половецким», а входила в его территорию, так как летовища половцев обходили с севера буртасские леса.