Половцы, торки, печенеги, берендеи

На левобережье половцы разоряли не только Переяславское княжество, но и Черниговское и Новгород-Северское, проникали в Вятичевскую землю и еще севернее — в Смоленское княжество. Русские родичи приводили половецких ханов под Чернигов, давая им возможность жечь его окрестности и разорять все Посемье между Черниговом и Путивлем. Большие силы половцев — «вся половецьская земля, что же их межи Волгою и Днепром» — дважды совершали глубокие набеги в Вятичевскую землю Новгород-Северского княжества, где вместе с русскими брали Кромы, Мценск, Вороби-нин, Домагощь. С верховьев Оки половцы посылались русскими на верховья Угры, в пределы Смоленского княжества[161].

Однажды русские повели половцев даже против Пскова, очевидно, через Северскую, Смоленскую и Новгородскую земли, но, дойдя до Дубровны, деревни на реке Шелони в 70 верстах на восток от Пскова, союзное войско вынуждено было повернуть обратно.

В 1154 году, в одно из русских междоусобий, половцам удалось взять в плен русского князя противной стороны — Святослава Всеволодовича Черниговского и значительную часть киевской дружины, которые были выданы за богатый выкуп.

Половцам так пришлись по вкусу грабежи русской земли, с уводом пленных и с угоном скота, что даже тогда, когда русские князья побивали их и затем хотели с ними мириться, половцы не шли на мир: «Половцы не восхотеша (мира), — писал о них в 1151 году русский летописец, — но восхотеша кровь прияти». Не очень церемонились половцы и со своими союзниками — теми русскими князьями, которые звали их на Русь: они иногда грабили и их волости, так что тем ничего не оставалось, как «укрощать» и «умирять» половцев.

В результате подобного хозяйничания половцев на Руси степные области трех русских княжеств — Переяславского, Черниговского и Новгород-Северского и даже некоторые лесостепные районы, пограничные со степью, например Орогощский и Любечский, были в эти десятилетия так опустошены, что в них почти не осталось населения[162].

Видя слабость русских князей, половцы не переставали являться к ним «на мир», то есть с требованием «подарков» или откупа. Как только на киевском или переяславском столе утверждался новый князь, половцы приходили «всей землей» за такими «подарками». В 1139 году они с подобными требованиями подступили к Малотину в Переяславском княжестве, и из Киева и из Переяславля приехали к ним русские князья «и створиша мир с ними». Как только в 1146 году в Киеве был убит Игорь Ольгович и на великокняжеском столе утвердился Изяслав Мстиславич, то «слышавше половецьстии князи створившееся над Игорем, прислашася ко Изяславу мира просяче»; но уже в 1148 году (неизвестно, те же или другие колена половцев) опять явились «творити мир» с тем же Изяславом — на этот раз у города Воиня.

К тридцатым годам относятся и нападения половцев на Польшу — в 1135 году они разграбили Повислие[163]; в сороковых и пятидесятых годах известно два нападения половцев на дунайское пограничье Византийской империи. В 1148 году они перешли Дунай, взяли город Демничик и пограбили Северо-Восточную Болгарию до балканских гор. Шесть лет спустя, в 1154 году, половцы снова проникли за Дунай, разорили ряд греческих крепостей вдоль Дуная и разбили наголову высланный против них византийский отряд. Возможно, что в этот раз половцы действовали в согласии с мадьярами, которые как раз воевали с Византией. Участившиеся набеги половцев на греческое пограничье стоят в связи с окончательным освоением ими в середине XII века придунайских степей, куда они до того прикочевывали лишь на время[164].

Когда в начале пятидесятых годов несколько притихают на Руси усобицы, у половцев отпадает возможность беспрепятственно поживиться в русской земле. В 1152 году, в княжение в Киеве Изяслава Мстиславича, русские снова начинают наступательные походы в степи: сын Изяслава разбивает половцев на реках Угле (Орели) и Самаре и производит основательный разгром их веж. Приграничные нападения половцев теперь не остаются без реакции со стороны русских: в 1153 году, когда половцы «пакостяхут» по Суле, тот же Изя-слав опять послал против них войско. Интересно отметить, что это происходит как раз в то время, когда киевский великий князь входит в сношения не то с аланами, не то с грузинами, следствием чего в 1154 году был брак Изяслава Мстиславича на «царской дочери» «из обез»[165]. Брак русского князя на царевне из столь отдаленной земли, но находившейся как раз в тылу половецких причерноморских кочевий — не указывает ли он на желание Мономаховичей охватить половцев с двух сторон, действуя одновременно в союзе с аланами или грузинами?[166]

Половцы теперь уже не могли по своей воле принуждать русских на «миры», как то было в предыдущие десятилетия: Русь или отказывалась принимать половецкие условия, или являлась на место встречи с половцами с такими силами, что кочевники, узнав о них, бежали обратно в степи.