Половцы, торки, печенеги, берендеи

В 1187 году «сдумав князь Святослав со сватом своим Рюриком поити на половце вборзе, изъездом, поведахут бо им: половци близ на Татинци, на Днепренском броде; и ехаша изъездом без воз. Володимер же Глебович приеха к ним из Переяславля, с дружиною своею, испросися у Святослава и у Рюрика ездити наперед с черным клобуком (выезжать с передовым полком в поле считалось в Древней Руси делом наиболее ответственным и трудным, но в то же время и наиболее почетным и славным. — Д. Р.). Святославу же не любо бяшет пустити Володимера наперед перед сыны своими; но Рюрик и инии вси улюбиша, зане бе муж бодр и дерзок и крепок на рати, всегда бо тосняся на добра дела. Князем же руским идущим на ня из черных же клобук даша весть сватом своим в половци. Половци же слышавше, оже идуть на ня князи рустии, бежаша за Днепр. Князем же руским нелзя бо ехати по них, уже бо росполонился бяшеть Днепр, бе бо весна и возвратишася восвояси». Может быть, эта «лесть» черных клобуков была результатом трений между самими князьями, и эти несогласия в русском стане как-либо коснулись и черных клобуков. Для другого случая, 1192 года, такое объяснение будет еще более вероятным. «Сдумашалепшие мужи в черных клобуцех» и обратились к великому князю Рюрику с просьбой отпустить сына его Ростислава в поход на половцев: «…ехали бо бяху половци на Дунай» и вежи их остались незащищенными. Рюрик не отпустил сына. В походе видим других князей; и вот «доехаша Днепра, черни же клобуци не восхотеша ехати за Днепр, бяхут бо сватове им седяще за Днепром близь, и распрешавшеся и возвратишася восвояси». Здесь особенно странно видеть у черных клобуков сначала инициативу к походу, а затем вдруг — отказ идти из-за того, что в степях обнаружились «сваты». Надо помнить: мы всегда имеем описания событий с точки зрения русского летописца и нам совершенно не известно, что было на уме у тюрков; события изображаются в понимании русских — понимании, которое, вероятно, основывалось на словах черноклобуцких старейшин (как, например, здесь — об обнаружении «сватов»), тогда как истинных настроений черных клобуков мы совершенно не знаем. Не знал их, быть может, и летописец, а если и знал, то не всегда их отражал — в особенности тогда, когда виноваты в неудаче похода были не черные клобуки, а свои же князья, как, по всей вероятности, произошло в 1192 году.

Из этих двух случаев делать какие-либо общие выводы уже потому затруднительно, что в уже следующем году черные клобуки опять стали подбивать князя Ростислава на поход с ними в степь. Теперь, наученные предыдущим отказом великого князя Рюрика отпустить с ними сына, они подговаривают последнего пойти в поход тайно от отца. Ростислав поддался на уговоры, собрал дружину, пригласил еще одного молодого князя, своего двоюродного брата, и, соединясь с черными клобуками, предпринял очень удачный поход на половцев. И русские, и черные клобуки возвратились с богатейшим полоном.

Сколь велико было значение черных клобуков в деле обороны Руси от половцев, может служить примером случай с торкским князем Кунтувдеем, обитавшим со своими торками в Поросье в 80–90-х годах ХП века. Он пользовался большим доверием у великого князя Киевского; последний, как мы знаем, даже посылал его с шеститысячным отрядом, без русского присмотра, в степи на половцев. Но именно этого хана Святослав Киевский арестовал по доносу; каковы были обвинения, нам не известно. Узнав об этом, Рюрик Ростиславич стал просить Святослава освободить Кунтувдея. Святослав послушал Рюрика, привел Кунтувдея к присяге («водив его к роте») и отпустил. Но Кунтувдей счел такое отношение к себе слишком оскорбительным: он не мог «стерпети сорома своего» и ушел к половцам. Отсюда, из степей, он вместе с половцами «почаша часто воевати по Реи», держа в неустанном страхе русскую границу. Князьям Святославу и Рюрику приходилось на ней простаивать целые лета «стерегучи земли руские» или же оставлять там своих сыновей. Такому напряженному состоянию положил конец Рюрик, сумевший вызвать Кунтувдея из степей, умилить, после чего «да ему город на Реи Дверен». Во всем этом рассказе подчеркивается летописцем, насколько необходимы были Русской земле такие личности, как Кунтувдей, насколько оскорбление их или слишком крутые меры наказания были пагубны для Руси, насколько такими личностями дорожили русские князья, которые понимали значение для Руси черноклобуцких ханов[174].