Польша в советском блоке: от «оттепели» к краху режима

«Рух» оказался наиболее многочисленной нелегальной организацией в период 1956–1980 гг. (следствие выявило 75 участников 1[596]). 38 членов организации имели высшее образование, 14 — неполное высшее, 12 — среднее, 4 — неполное среднее (об остальных данных не имеется). 36 человек происходили из семей интеллигенции, 20 были детьми рабочих, 14 — крестьян, 5 — мелких торговцев. 18 участников работало на момент задержания в инженерно-технической области, 12 — в научных учреждениях, 12 было служащими, 4 — учителями, 4 — священниками, 9 — безработными, 1 — журналистом. 10 членов организации уже имели за плечами опыт антикоммунистической конспиративной деятельности[597]. Отделы «Руха» существовали в Лодзи, Варшаве, Быдгощи, Гданьске, Скерневицах, Люблине, Вроцлаве и Лигнице[598]. В состав организации входило несколько ветеранов АК (самым известным был М. Голембевский — начальник Владимиро-Волынского и Люблинского округов Армии Крайовой), которые, впрочем, играли скорее символическую роль, олицетворяя непрерывность традиции борцов за свободу[599]. Заметного следа в истории ПНР «Рух» не оставил. Организация не принимала участия в антиправительственных выступлениях, а единственная попытка внешней активности (несостоявшийся поджог музея В. И. Ленина в Поронине) закончилась раскрытием и разгромом «Руха» органами госбезопасности. Тем не менее стоит отметить, что «Рух» явился чем-то совершенно новым на фоне тогдашней оппозиции. Бросалось в глаза не только количество участников, но и отменная организация: несмотря на постоянное наблюдение за некоторыми его членами (М. Голембевским, А. Чумой), Служба безопасности вплоть до 1969 г. не располагала бесспорными данными о наличии столь разветвленной структуры[600]. Чем-то неслыханным для оппозиционного движения в ПНР после 1948 г. стало и появление подпольного издания («Бюллетень»), а также проведение регулярных съездов (всего их было шесть). Несомненно, возникновение столь крупной организации не на шутку взволновало руководство партии и страны. О результатах следствия по делу «Руха» сообщили всем членам и кандидатам в члены Политбюро, секретарям ЦК и первым секретарям воеводских комитетов ПОРП. Власть опасалась, что столь крупный процесс вызовет ненужный ажиотаж, поэтому число подсудимых свели к тридцати трем, а с остальными членами организации провели предупредительные беседы[601].

В начале 1970-х гг. произошло некоторое сближение позиций левых и правых. Прежние коммунистические бунтари, испытав репрессии 1968 г., расстались с марксистскими убеждениями и приняли в свой идеологический арсенал постулат государственного суверенитета. И хотя окончательного слияния двух течений оппозиции не произошло (левые по-прежнему ставили на первое место права человека), всё же оппозиционеры начали проводить совместные акции (сбор подписей за помилование участников «Руха», протестные письма против изменений в Конституции и т. д.).

По мере того, как демократическая оппозиция сплачивалась во всё более тесное и крепко спаянное сообщество, возникала настоятельная необходимость выработки идеологической платформы, которая могла бы послужить единой программой для всех противников режима. На потребность такой программы указал весной 1975 г. известный публицист Здислав Найдер, опубликовавший в парижском эмигрантском ежемесячнике «Культура» статью под красноречивым названием «О необходимости программы». Довольно противоречивая по содержанию, она, как видно, вполне отражала хаотичность и неуверенность, которые были свойственны мировоззрению политической оппозиции в ПНР в начале 1970-х гг. Найдер констатировал, что эмиграция оторвалась от нужд и интересов народа и не способна оказывать ощутимое влияние на внутренние процессы в Польше. Однако именно эмиграция, по мнению автора статьи, должна была заняться разработкой альтернативных политических концепций, поскольку население страны не располагало доступом ко всему объему информации. Вопреки подавляющему большинству других деятелей оппозиции, Найдер утверждал, что правительство не только в определенной степени независимо от Москвы — его интересы часто противоречат интересам Советского Союза. Поэтому союзниками оппозиции могли бы стать даже некоторые члены польского руководства. И вообще, говорил публицист, призывы «не замечать» партию бесплодны, так как поляки всё равно не могут жить вне системы, то есть представлять, будто партии нет. Впрочем, рассчитывать на соглашение с правительством, по мнению Найдера, не стоило, потому что оно в любом случае марионеточное. Идеология польской оппозиции, согласно утверждению автора статьи, была в достаточной степени стихийной, самой же важной ее частью являлись национальные лозунги, так как вопрос независимости оставался наиболее насущной проблемой в Польше[602].