Польша в XX веке

В этом направлении действовала и Москва. Появление К. К. Рокоссовского на посту министра национальной обороны, а вскоре – вице-премьер-министра и члена Политбюро ЦК ПОРП существенно меняло ситуацию в высшем командовании, означало усиление советского контроля над Войском Польским. Вовсе неслучайно новый министр обороны фактически находился вне контроля со стороны польской власти. Как свидетельствовал Ю. Святло, «в вопросах армии Рокоссовский… контактирует непосредственно с советским штабом. Он посылает в штаб свои рапорты без оповещения и информирования Берута»[957]. Такое положение дел вызывало тревогу властвовавшего «триумвирата» и стало одной из причин разногласий между министром и руководством ПОРП. Но Рокоссовский имел в Войске Польском прочную и надежную опору в лице советских генералов. На лето 1953 г. в штате Войска Польского служили 37 советских генералов и 630 офицеров, не присягавших на верность Польше. Они занимали командные должности: вице-министров обороны, начальника Генштаба и его заместителей, заместителя начальника политуправления министерства, командующих родами войск и их заместителей (артиллерия, связь, инженерно-саперные, танковые войска, ВВС, ВМФ), командовали военными округами и штабами округов (Краков, Быдгощ, Варшава, Вроцлав). Это означало, что правившая верхушка ПОРП, установив с помощью различных репрессивных акций контроль над армией, была, по меньшей мере, ограничена в распоряжении по своему усмотрению главным силовым ведомством, призванным обеспечивать суверенитет страны и внутреннюю стабильность власти. Москва, со своей стороны, используя внутрипартийную борьбу, в том числе в армии, решала собственные задачи в Польше. Советские военнослужащие были призваны передавать национальным кадрам советскую военную доктрину и обеспечивать ее внедрение в условиях обострения холодной войны и подготовки к оформлению советского военно-политического блока, где Польше и ее вооруженным силам отводилась роль переднего рубежа обороны против агрессии с Запада{345}.

Хотя замысел осуждения генералов-коммунистов М. Спыхальского, Г. Корчиньского, В. Комара и маршала Роля-Жимерского определенно существовал{346}, тем не менее им, как и довоенному генералитету, загодя отводилась подсобная роль в задуманном властным «триумвиратом» судебном преследовании В. Гомулки. Возможно, в этом была одна из важнейших причин того, что отстранение от службы в армии и затем аресты генералов не развернулись в судебный процесс по второму «делу генералов». Не был реализован и замысел крупного «партийного процесса», где центральной фигурой был бы В. Гомулка. За человеком коммунистической идеи, автором и тогда убежденным сторонником «польского пути к социализму», политиком, способным на самостоятельные поступки, закрепилась в обществе легенда «мученика», страдающего за проявленную в Москве независимую позицию, что было правдой лишь отчасти. Тем не менее, кто-то «не отдавал» руководителя ППР, и этим «кем-то» мог быть только Сталин, хотя документальных подтверждений для такого вывода не имеется. Лишь по сопутствующим материалам можно проследить спокойную, как бы сдерживающую линию Сталина, которая существенно отличалась от его действий в других подобных случаях (например, в уже упоминавшихся «делах» Костова и Райка, а также «словацких националистов», В. Клементиса или Г. Сланского в Чехословакии, когда Сталин давал «добро» на аресты и смертные приговоры). Допустимо лишь предположить, что советский руководитель, осознавая сложность внутриполитической ситуации в Польше, учитывал главную ценность в позиции лидера ППР, а именно понимание им высокой национально-государственной и геополитической значимости для Польши союза с СССР. Это давало основания считать Гомулку, тяготившегося зависимостью Польши от СССР, стремившего ее уменьшить, надежным союзником Москвы.

Поэтому польские сталинисты могли распоряжаться судьбами членов партии из окружения Гомулки периода войны, но не судьбой самого лидера ППР, устранение которого от власти осуществлялось по удивительно мягкому для тех времен варианту. Отставного главу ППР, обвиненного в правом уклоне и национализме, Сталин принял в декабре 1948 г., ответил на его письмо, сохранил в ЦК ПОРП, между отставкой и арестом его прошли не дни и месяцы, а годы, после ареста дело не дошло до суда, из близких соратников Гомулки никто не погиб. Российские документы подкрепляют эти предположения. В октябре 1956 г. Н. С. Хрущев настаивал, что инициатива ареста Гомулки «исходила от Варшавы, а не от Сталина»: «Мы делали все, чтобы вас сохранить». Гомулка не опроверг этих слов. Если все было именно так, то сохранение жизни лидеру ППР происходило вопреки настроениям и планам «узкого» руководства ПОРП и самого Берута, который 24 февраля 1956 г. на встрече в МГУ им. М. В. Ломоносова с польскими студентами, отвечая на вопрос о «гомулковщине», заявил, что здесь «нечего пересматривать»[958].