Полшага до мечты

Аня смотрела на него, пораженная, — не его поведением, а внешностью: наверное, таким станет Тёмка, когда вырастет. Почти то же лицо, только более взрослое и замкнутое, лишенное Тёмкиной непосредственности и простодушия, те же прекрасные карие глаза, опушенные длинными ресницами, губы, щедро выписанные яркой кистью, чистые очертания носа и щек, — словом, иртеньевская порода. Волосы волнистые, каштановые, темнее, чем у Артема, но и у того, скорее всего, потемнеют с возрастом.

Он сразу же прочно, как и отец, обосновался в Анином сердце, стоило только его увидеть, как будто она всегда что-то знала и ждала, когда это случится. Аня узнала его мгновенно, хотя никогда прежде не встречала, — ученые, вероятно, немедленно нашли бы тому определение, разложив по стерильным полкам в пробирки все порывы души человеческой, только никто из них так и не смог разобраться, ухватить главного: откуда берется, отчего расцветает в сердцах людей волшебное чувство — любовь.

Сережа, наворачивая еду, мазнул по Ане неприветливым взглядом. Да, кажется, опасения подтверждаются: мальчик ершистый, смотрит как волчок-одногодок. Подобраться к нему будет сложно, а ведь как-то надо.

Она перевела взгляд на Матвея. Тот ответил извиняющейся улыбкой. Матвей действительно умница, все понимает. «Чудно как-то, — промелькнула мысль, — Сережа мой брат и брат Матвея, а мы с Матвеем чужие друг другу. Да нет, ерунда какая-то получается…»

Размышления ее были прерваны голоском сына:

— А как тебя зовут? — Тёмка требовательно уставился на Сережу. — Меня зовут Артем Соболев, а тебя как зовут?

Последовала немая сцена. Сережа поднял глаза от тарелки и несколько секунд сосредоточенно разглядывал мальчонку.

— Сергей Иртеньев, — серьезно представился он и протянул Тёмке руку через весь стол.

— Сергей, ты будешь мой дрруг, хорошо? — Звук «р» Тёмка произносил раскатисто, с нажимом. — Давай меняться: ты мне подари свой самолет, а я тебе подарю трансформера, давай?

— Давай, — медленно проговорил Сережа, не спуская с мальчика глаз, как будто в свою очередь был чем-то удивлен, потом перевел взгляд на Аню.

Она попыталась улыбнуться — вышло, должно быть, ужасно глупо.

Тёмка соскочил со стула, порылся в сумке и преподнес юноше трансформера. Тот принялся крутить игрушку с неподдельным увлечением. Темка стоял рядом, прижимая к груди планер, и пытался выдать инструкции.

— Нет, не так, не так, дай покажу…

— Артем, не сломай планер. Он очень хрупкий. Ты сам его сделал, Сережа? — решила воспользоваться ситуацией Аня.

— Не-е, Матвей. Да мне планер сто лет не нужен. Я тебе его так дарю, без обмена, — сказал Сергей, возвращая малышу игрушку.

— Ты, наверно, тоже увлекаешься самолетами? — вкрадчиво продолжала Анна.

— Нет, не увлекаюсь, — жестко ответил юноша и враждебно посмотрел на Аню. — Мне все эти самолеты по барабану… Кстати, тебя вчера полковник Горовой спрашивал, — обратился он к брату с возрастающим раздражением.

— Знаю, — невозмутимо отозвался Матвей, не прерывая трапезы.

— А зачем ты ему нужен, знаешь? Они 35-й после ТЭЧ на старт поставили. Теперь им интересно, выйдешь ты завтра из штопора или нет! — с язвительной злостью выкрикнул Сережа.

— Глупости, не собираюсь сваливаться в штопор, с чего ты взял? Надо облетать самолет после ремонта, только и всего.

— А почему ты? Почему всегда ты?! Пусть Богданов облетывает. Чего они к тебе со старыми мигарями лезут?

— Доверяют, значит. — Матвей улыбнулся и ласково потрепал брата по плечу.

Юноша скрипнул зубами, резко вскочил и выбежал вон. В коридоре в очередной раз хлопнула дверь, — вероятно, одной из спален.

Семен Павлович смущенно кашлянул в кулак.

— Не обращай внимания, Анечка, — сказал он, понизив голос. — Мальчик сложный, возраст — сама понимаешь. Заморочки всякие. К тому же во всех бедах нашей семьи винит авиацию. Нора, мама мальчиков, тоже была летчицей, мастером спорта, работала инструктором в аэроклубе… Ну, не будем о грустном, — бодро встряхнулся он и поднял рюмку с коньяком. — Выпьем за встречу. Хочу поздравить вас, а пуще самого себя с великой радостью…

Отец говорил, а у Ани перед глазами стояло отчаянное лицо матери. Воспоминание о последнем объяснении с Елизаветой Михайловной она гнала от себя прочь: можно было

понять мотивы поступков матери, но нельзя было их оправдать. Где-то рядом жили, радовались и страдали родные ей люди, а она даже не знала об их существовании, какая-то большая часть их жизни прошла мимо и была для нее уже невосполнима…

Что ж, придется теперь во всем потихоньку разбираться.

— Что такое ТЭЧ, Матвей? — спросила она тоном следователя.

— Технико-эксплуатационная часть. — Он поглядел на нее с любопытством, потом мягко добавил: — Да ничего страшного, мальчик напрасно нервничает.

— Матвей имеет классную квалификацию «Военный летчик 1-го класса», — вмешался Семен Павлович. — Он отличный профессионал; на самолете заменили двигатель, надо его облетать.

— Разбиться можно с любой квалификацией, — сурово возразила Аня. — Можно подумать, что реактивный самолет — это невинные покатушки.