Полшага до мечты

Только сели обедать, позвонила Елизавета Михайловна:

— Анечка, приехали уже? Сейчас зайду, я как раз здесь поблизости.

Звонок в дверь раздался через десять минут. Елизавета Михайловна, запыхавшись, быстро говорила что-то в холле, целовала Анну, затем прошла в гостиную, затискала Тёмку, наконец угомонилась и заняла место за обеденным столом. Некоторое время она пыталась поддерживать общий разговор, бросая украдкой быстрые взгляды на Сережу, но вдруг прижала к глазам салфетку и вышла в другую комнату.

Аня поднялась вслед за ней:

— Витя, поухаживай за мальчиками, я на минутку. Сереженька, попробуй форель, и вот этот салат. Не стесняйся, ешь как следует, подай Тёмке хороший пример.

Мать сидела в детской и утирала обильно струившиеся по щекам слезы. Аня подсела к ней и обняла за плечи.

— Как он похож на Семена, — проговорила Елизавета Михайловна. — Когда Сеня был молодым, у него было точно такое же лицо, я узнаю глаза, губы, манеру вскидывать голову, улыбку. Последний раз я видела твоего отца, когда ты вышла замуж, он все еще был красив, силен, энергичен…Знаешь, случаются в жизни события, которые потрясают до глубины души, их запоминаешь на всю жизнь, некоторые — счастливые, другие — убийственные, как наша последняя встреча. — Она схватила Аню за руку и судорожно сжала ее. — Невыносимо, когда человек, с которым вы прежде составляли одно целое, смотрит на тебя чужим взглядом — с этим невозможно смириться; я, глупая, втайне надеялась, что у него сохранилась хоть капля прежнего чувства ко мне…

— Сама виновата, — не оказала поддержки Аня. — О чем теперь сокрушаешься? Ты отняла у него дочь, как после этого он должен к тебе относиться?

Елизавета Михайловна со скорбно-смиренным видом закивала головой:

— Да, да, дожила я, спасибо, доченька, уважила. Всю жизнь на тебя положила, воспитала, вырастила, и вот благодарность. Теперь я плохая мать, а он прекрасный, незаслуженно обиженный отец, так получается?

— Для меня он прекрасный, самый лучший! Возмутительно, что мне приходится тебе что-то объяснять!

Мать печально посмотрела на Аню:

— Как он сейчас выглядит? Постарел, наверно. А эта женщина? Ты видела ее?

— Она умерла, уже давно. Сережа с десяти лет рос без матери. Папа инвалид, он воевал в Чечне, был ранен и потерял ногу. Больше не женился, сейчас остался вдвоем с Матвеем — приемным сыном, о котором я тебе говорила.

Елизавета Михайловна с болью выслушала скупую информацию, вся сжалась и закрыла лицо руками.

— У него хорошие отношения с Матвеем? — немного погодя спросила она.

— О да! Матвей чудесный, добрый, заботливый, родной сын так не заботился бы о своем отце! — с воодушевлением воскликнула Аня; вдохновение отразилось на ее лице. — Сережа его обожает, — и есть за что: Матвей выходил папу после ранения и вырастил младшего брата. Смотрит за обоими как нянька, при том, что служит в армии…

Елизавету Михайловну заметно покоробила горячая увлеченность, с какой Аня говорила о Матвее. Она воззрилась на дочь с подозрением:

— А ну-ка, посмотри мне в глаза. С чего бы такой восторг?..Аня!..Боже мой, мне все ясно, я узнаю этот горячечный блеск в глазах, это прерывистое дыхание, внутреннее свечение, о, я долго наблюдала похожие симптомы — точно так же светился твой отец. Ты влюбилась, влюбилась в сына этой женщины! — Она горько расхохоталась. — Этого следовало ожидать, ты — дочь своего отца, его кровь, его гены!

Аня оторопела: она не собиралась обсуждать свою любовь с матерью, хотя до сей поры делилась с ней малейшими переживаниями, как с самой близкой подругой, однако в данном случае угроза ее браку с Виктором повергла бы Елизавету Михайловну в шок. К тому же Аня еще не привыкла к тому новому, незнакомому, что поселилось в ней нежданно-негаданно, не привыкла к самой себе. Вновь обретенное чувство, похожее на чудо, было ее сокровенной тайной — оно грело ее изнутри и не желало грубого вторжения.

Мать, однако, не проявила деликатности:

— Приехали! Всего три месяца замужем, не обжилась еще, и закрутила новый роман! Надеюсь, у тебя хватит благоразумия не бросаться в любовные похождения очертя голову? Мужчины вроде Виктора на дороге не валяются. Девицы за такими охотятся стаями, идут на всякие хитрости, из кожи вон лезут, чтобы заполучить мужика с состоянием. Аня, прошу тебя, возьмись за ум. Вспомни, что я тебе говорила: любовь пройдет, итогом будет разбитое корыто…

С Елизаветой Михайловной случился приступ желчного красноречия, как и всякий раз, когда она говорила о любви. Аня не вникала в суть слов матери, до нее доходили лишь раздражительные интонации ее голоса. Любовь имеет крепкую броню — нет силы, способной смутить ее слух, рассеять радужную дымку перед глазами или заставить медленнее биться сердце.

Мать сделала паузу, набрала побольше воздуху, чтобы выпустить очередной залп беспощадных доводов и … замолчала: на губах дочери блуждала безмятежная улыбка.

Елизавета Михайловна покачала головой: