Полшага до мечты

— А кто им позволит? — вмешался Нагатин. — Это только земноводным пристало клешнями размахивать, а летчик схлопочет пару раз по качану, и уже не пилот. Травму может заработать, да мало ли что. Физкультура, гири, гантели. Самое большее — волейбол. А кто вздумает фордыбачиться и непорядки нарушать, тому мозги живо вправлю, без всяких единоборств.

— …Боевой вправо… Перестроиться вправо.

— Понял.

— Выполняем полупетлю вправо по команде. Готов?

— Так точно, готов.

— Полупетля вправо. Начали…Рраз!.. Приготовиться к перевороту. На месте?

— Стою на месте.

— Переворот влево… Начали!.. Обороты девяносто… Петля…еще петля…

— Сколько лет полковнику? — спросила Аня.

— Сорок два. Опытнейший пилот, военный летчик-снайпер — это высшая классная квалификация.

— Сколько еще будет летать?

— Если повезет — до сорока пяти протянет.

— …Горка… Разворот…Рраз! …Крен вправо…

Нагатин неожиданно взъярился на кого-то:

— Тридцать шестой, какого рожна на полосе корячишься?! Раздолбай! Рули на стоянку! Да не топчись ты, вражина, у меня шестнадцатый светофора ждет, освобождай рулежку!

— А что потом? — выспрашивала Аня. — Сорок пять — совсем молодой мужчина останется не у дел?

— …Тормоза…рраз!.. Переход на второй…

— Можно толкнуться в гражданскую авиацию.

— В ГА, наверно, намного легче.

— …Заход…Разворот влево…

— Не скажите. У командира воздушного судна свои трудности. В истребителе мы в ответе только за себя, ну, может, за ученика или штурмана, если в спарке, а КВС отвечает за сотни жизней. Опять же работа с экипажем, к чему мы, одиночки, не приучены. Не буду строить из себя психолога, пока пытаюсь теоретически влезть в шкуру КВС, да еще беседовал кое с кем из гражданских летунов. У них большая нервная нагрузка. Говорят, человек ко всему привыкает, но для пилота лайнера привычная успокоительная обстановка в полете таит в себе опасность. Нельзя расслабляться и отвлекаться, по этой причине в истории воздухоплавания случалось немало катастроф.

— Вам лучше знать. Я всего лишь обыватель, далекий от авиации. Думаю о Матвее, хочу понять его жизнь, чувства, к чему он стремится, в чем нуждается и что ждет его впереди. Вот вы, Валера, как представляете свое будущее?

— То есть, когда воткну штык в землю? Запретный удар, Анечка, стараюсь об этом не думать. Буду летать до последнего.

— Понимаю, гвардия умирает, но не сдается.

— Куда денусь? Направлю стопы в ГА, хотя, будь моя воля, «свисток» свой на пассажирскую «тушку» или «баклажан» ни за какие блага не променял бы.

— Вы обещали показать мне воздушный бой. Вы заранее обговариваете, кто будет целью, а кто ловцом?

— Вы имеете в виду «ролевой» учебный воздушный бой, когда заранее известно, кто выступит в качестве цели, а кто в роли истребителя. Да, все действия — заходы, атаки и выходы — заранее обговариваются. Но есть более сложный, непредсказуемый маневренный воздушный бой или групповые бои. К таким допускаются только опытные летчики во время учений на специальных базах, полигонах. В «настоящих» боях выявляется умение, мастерство летчика и возможности его машины. У нас в полку немало закаленных, подготовленных бойцов, Матвей один из них.

— Как вы скромны, Валера…

Пока они беседовали, летчики закончили комплекс пилотажа и повернули боевые машины к аэродрому.

— Пошлепали домой, — сказал Горовой своему ведомому в эфире.

Скоро полковник доложил о входе в глиссаду. РП дал снижение до высоты установленного минимума.

И вдруг скороговоркой голос Матвея:

— Двадцать шестой. Отказ правого двигателя.

Аня ничего не успела сообразить. Она увидела, как один из истребителей накренился и, описав дугу, пошел в противоположную сторону.

— Двадцать шестой, доложите обстановку. — Нагатин заволновался.

— Кренение вправо… Пытаюсь парировать крен…Увеличивается… Отказ системы управления!

— Двадцать шестой, катапультируйся! — гаркнул Нагатин.

Самолет Горового с уже выпущенными шасси пронесся над ВПП и снова ушел в набор.

У Ани в голове затрещало как в наушниках. Она впала в мучительное, надрывающее душу оцепенение, когда хочешь двинуться, крикнуть — и не можешь, слышала обрывки фраз, резкие команды:

— Иртеньев, за борт! Приказываю! Машину не спасешь! Подумай хотя бы о брате, черт тебя возьми!

Богданов бессознательно впился железными пальцами Ане в плечи.

Все свершилось молниеносно. Звук самолета оборвался. За аэродромом вcполыхнул огненный столб, клубящиеся черные облака поползли в небо, и лишь затем окрестности облетел странно приглушенный звук взрыва.

На КДП наступила смертная тишина, но через несколько секунд эфир сотряс голос Горового:

— Наблюдаю купол! Его сносит в сторону леса. Самолет вошел на пустыре — на траверзе дальнего привода.

Надо отдать должное Нагатину: поисково-спасательная и медицинская службы были мобилизованы в считанные минуты.

— Он жив? Не молчите же, Валера! — Аня на бегу хватала за руку Богданова, позабыв о всяких приличиях.

— Будем надеяться, — осторожно отвечал Богданов, — у МиГов лучшие в мире средства спасения, хотя любое катапультирование небезопасно для летчика. Главное — быстрее его найти, мороз нынче кусачий.