Польская линия

Пока плачущий Мигунов натягивал штаны, его товарищ, даже не попытавшийся прийти на помощь другу, трясся в углу.

— Голик, а у тебя плоскостопие? — уточнил я, и приказал: — Снимай сапоги.

Со вторым «белобилетником» было проще. Испуганно глядя то на меня, то на «дохторшу», парень принялся стягивать сапоги.

— Твою мать! — выругался кто-то из нас. Может я, а может Татьяна.

Выругаешься тут, если слезу выбивает.

— Ты портянки стираешь? — сморщила Татьяна носик.

— Так, на той неделе стирал, — начал оправдываться парень.

Врал, разумеется. Я такой вони, даже в казарме на сотню бойцов, не нюхал.

Мужественно преодолев себя, Таня посмотрела на ступни Голика.

— Пройдись, — велела сестра милосердия, а когда тот сделал пару шагов, махнула рукой. — Обувайся. — Повернувшись ко мне, усмехнулась: — Годен к строевой службе.

— Спасибо, — поблагодарил я девушку. Подумав пару секунд, попросил: — Татьяна Михайловна, еще одна просьба — напишите мне рапорт.

— Рапорт? — удивилась девушка.

— Ага, рапорт, — кивнул я. — Я же старый бюрократ, вы знаете. Укажете — мол, паховой грыжи и плоскостопия не обнаружено. Квалифицированная медсестра… то есть, сестра милосердия, фамилия, имя.

Конечно, это не заключение медицинской экспертизы, но пусть будет. Мало ли, перед кем-то придется бумажками потрясти. И революционные трибуналы любят бумажки, если они убедительно составлены.

Татьяна ушла, а я занялся задержанными. Установить фамилию доктора, подписывавшегося так неразборчиво, труда не составило. К тому же, я мог бы ее узнать и из официальных источников — не так уж много в Смоленске врачей, задействованных в призывных комиссиях. Фамилия доктора самая что ни на есть русская, Митрофанов.

— Доктору сколько платил за «липу»? — поинтересовался я, предвкушая, как «раскручу» парня на признание в грабежах, или разбоях.

— Нисколько, — хмуро отозвался Голик, а не до конца отрыдавший Мигунов только кивнул.

— Как это? Может не деньгами, а зерном брал?

— Да так, — хмыкнул Голик. — Откуда у нас деньги, чтобы справки покупать? И хлеба лишнего нет. Вон, в германскую, сынок дядькина кума, за «белый билет» корову отдал, так у него стадо было, а у нас телка. Я ничего предлагать не стал. Дохтур сам предложил — мол, парень, хочешь, я тебе медицинский отвод сделаю? А кто откажется? Дураков нет. Дураки в семнадцатом вывелись, а новых нарожать не успели.

Как говорится — все страннее и чудесатее. Доктор, сам предлагающий «закосить» от армии и, совершенно бесплатно? Такого либо не может быть, либо этот доктор получал какую-то иную выгоду.

Отправив задержанных в камеру, пошел к Смирнову.

Игорь Васильевич, выслушав мои соображения, посмотрел бумаги и крякнул.

— Так говоришь, дело важное, а людей у тебя опять нет? — насмешливо поинтересовался я.

— Угадал, — кивнул начальник Смоленского чека, а потом честно сказал: — Еще тут одна заковыка есть. Ты говоришь — понадобятся списки призывников?

Смирнов замялся, но мне и так стало ясно. Дело, как всегда, попахивает внутренними склоками, соперничеством между особистами и территориальными отделами. Военные комиссариаты, с одной стороны, подчиняются губисполкомам, а с другой, если поблизости фронт, и его командование, еще и перед военными отчитываться должны. И кто должен заниматься проверками в военкоматах — особисты, или местные чекисты, порой непонятно. Мне, в Архангельске, благодаря совмещению двух должностей и отдаленностью особого отдела шестой армии, было попроще.

— Понятно, — усмехнулся я. — Военком не хочет идти на контакт?

— Вроде того. Конечно, в особых случаях, договариваюсь, но может и упрется. Списки-то секретные.

— А копии ты не снимал? — поинтересовался я.

Игорь Васильевич не стал делать круглые глаза — мол, нет у него доступа к секретным документам, и не вербовал он секретаршу или машинистку, ответил честно:

— Общие списки есть, но толку от них, если пометок нет — годен, или не годен? Ты же не станешь по всей губернии подомовой обход проводить — ушел парень в армию, или нет?

— Должен быть список призывников, отправленных в части, — предположил я. — Сравнить этот список с изначальным, вот и выявим, кто от армии освобожден.

— В военкомате постоянно человек из особого отдела фронта маячил, крамолу выискивал, в мусорные корзинки лазал, — вздохнул Смирнов. — Девчата для меня копии поостереглись делать. Да и оснований не было военкома, или врача в чем-то подозревать. Военный комиссар губернии у нас с восемнадцатого года служит, человек проверенный.

Да, а у меня-то есть в Архангельском губернском военкомате свои люди? Хм… А ведь до сих пор нет. Упущение. Ну, Смирнов и на должности дольше меня сидит, ему положено везде агентуру раскинуть.

— Тогда так, Игорь Васильевич. Доктора этого, Митрофанова, сам арестуешь, чтобы мне время не тратить, и не искать, а с военкоматом, со списками призывников, разберусь.

Смирнов посмотрел на меня с подозрением, спросил с усмешкой:

— Опять ведь, что-то просить начнешь, вымогатель?

Я раздумчиво почесал затылок, и честно признался: