Польская линия

Мне стало любопытно – что интересного может знать начальник Смоленской чрезвычайной комиссии об охране будущего «красного маршала»? У командующего Западным фронтом охрана из красноармейцев, но уважающие себя чекисты должны «запустить» в нее и своих людей. Впрочем, даже если Смирнов и имеет в свите комфронта агентуру, то все равно об этом не скажет. А жаль… Да, а Артур-то о какой охране говорит.

– А вот он, объект охраны, прямо перед вами сидит, – усмехнулся Артузов, кивнув на меня.

Услышав такое, я слегка обалдел.

– С чего вдруг меня охранять понадобилось? – удивился я.

– Хотя бы потому, что ты, товарищ Аксенов, «краснознаменец», – кивнул Смирнов на мой орден Красного Знамени. – Кстати, я же тебя поздравить забыл. В наших палестинах «краснознаменец» – зверь редкостный.

– А у нас – вообще единственный, – добавил Артузов.

Не знаю, что он имел в виду. То, что среди чекистов я единственный кавалер ордена? Ну, Артуру виднее.

– Владимир… А ничего, что я к целому кавалеру просто по имени обращаюсь? – хитро улыбнулся Игорь Васильевич, сверкнув очками. – Или надо по отчеству?

– Игорь Васильевич, для тебя – просто Владимир. Единственное, что попрошу – Вовкой меня не зови, терпеть не могу. Я ж помню, как ты мне жизнь спас.

И тут по нам долбанули. Грохота выстрела я почему-то не услышал. Видел, как вверх взлетают комья промерзшей земли, взлетает как пушинка чье-то тело.

Меня трясли за плечи, за рукава, что-то говорили. Потом удалось услышать обрывки слов «ксенов… вай…вай…жиим…»

Похоже, я стоял на коленях выронив винчестер и зажимал уши руками. А кто меня трясет? А, так это тот дядька в полушубке, из Смоленска. Кивнул ему – мол, отпустило. Встал. Поначалу шатнуло, но ничего. Увидел, что рядом лежит «мосинка» с примкнутым штыком, ухватил ее – привычнее! Так, а где наш командир и комиссар? Ага, нет у нас больше ни командира, ни комиссара.

– Отряд! В атаку! За мной! – заорал начальник чека Западной области и побежал вперед.

Молодец! Если останемся лежать – тут и останемся. А побежим вперед, есть шанс, что хотя бы половина добежит!

А ведь это я должен был повести народ в атаку! Ладно, значит надо поддержать товарища.

– Ура! – заорал я и ринулся вперед.

Мы бежали в атаку, что-то орали. По счастью, у восставших, видимо, снарядов всего ничего, и шрапнель долбанула по нам только три раза.

– Ну, жизнь-то, допустим, я тебе не спасал, встряхнул маленько.

Мы чуть не пустились в воспоминания, но Артур был сдержан и строг.

– Ладно, товарищи, давайте о боевом прошлом после войны вспоминать станем.

– Слушаюсь, товарищ Артузов, – шутливо ответствовал Смирнов. – Я просто хотел Владимиру предложить, чтобы он в Смоленске орденом не светил. Снял бы его или под куртку спрятал. Не ровен час, нарвешься на кого.

Я помотал головой. Если бы собирался в тыл врага, тогда да. А здесь, на своей земле, снимать орден? Я понимаю, чекисты постоянно на линии огня, так и что же теперь? Нет уж, хрен вам от Советской власти.

– Владимир, я чего тебе сказать-то хотел, – смущенно сказал Артузов. – Добржанский твою голову просит.

Кажется, я удивился еще раз. И гораздо сильнее, чем в первый.

– В каком смысле – мою голову?

– Добржанский поставил условие – он мне сдает все свои связи в Смоленске, помогает арестовывать боевую группу, планирующую убийство Тухачевского, а взамен просит разрешения убить тебя. Я для того у товарища Смирнова охрану и прошу. Добржанский же всех наших, кто в поезде ехал, в лицо знает.

Кажется, Артузов не шутил. Спрашивать же – согласен он на размен или нет, глупо. Если бы не был согласен, то не просил бы у Смирнова телохранителей для меня.

– А ты уверен, что боевая группа в Смоленске? – поинтересовался я. – Если линия фронта отошла ближе к Польше, то Тухачевского надо искать либо в Орше, либо в Минске. Игорь Васильевич, штаб фронта в Минске?