Польская линия

Артур принялся священнодействовать. Вытащив из ящика бумажный фунтик, высыпал порох в ствол, закатил туда круглую пулю и начал небольшим шомполом запихивать пыж.

– Прошу участников выбрать оружие, – нарочито весело сказал Климашевский.

Мне было все равно, из какого пистолета стрелять, я кивнул сопернику – мол, уступаю, но Добржанский, верно, решил перещеголять меня в благородстве, показывая жестом – мол, после вас. Действо начинало походить на театральщину – на Чичикова с Маниловым, застрявших в дверях и я ухватил первый попавшийся пистолет.

Взяв в руки «историческое» оружие, удивился его легкости и компактности. В моем представлении, кремневый пистолет должен «тянуть» килограмма на два, а то и больше, а этот весил не больше, нежели наган. Оружие не выглядело старинным – ствол без малейших признаков ржавчины, курок без потертостей, рукоять, покрытая новым лаком. Я не металлург и не антиквар, но, как могу судить, пистолет изготовили не сто лет назад, а максимум десять. Это что, какой-нибудь аглицкий или американский «жилетный» пистолет, или оружие шулера?

Артузов, наблюдавший мое изумление, сообщил:

– С балканской войны привезли.

Про балканские войны, считавшимися «репетицией» Первой Мировой, я, разумеется, знал, но какая связь у них с кремневым пистолетом, так не понял. Ладно, коли жив останусь, спрошу Артура. А тот, как и положено секунданту, важно произнес:

– В последний раз предлагаю противникам примирение.

Будь я поумнее, то непременно сказал – как изволит мой соперник, но вместо этого заявил:

– Примирение между нами невозможно.

Тьфу ты, заговорил «по благородному», то-то мой соперник приподнял брови. А ведь мы люди простые, в университетах, в отличие от Добржинского не обучались. Правда, и у моего соперника всего-навсего два курса Московского университета, но по нынешним временам это академия.

– Nie można, – согласился со мной Добржинский.

Я заметил, как на скулах поляка заходили желваки. Нервничаешь?

– Пора разводить дуэлянтов, – сказал Климашевский.

Куда разводить? А, уже отмеряно. Нас разведут по углам, потом начнем сходиться, а тут лежат два ящика. Между ними пять шагов. Оказывается, это так мало! О чём я думал, предлагая стреляться с пяти шагов?

– Подождите, – остановил секунданта Артузов. Посмотрев на Добржинского, Артур спросил: – Игнатий Игнатьевич, а вы ничего не забыли?

– Нет, товарищ Артузов, не забыл, – ответил Добржинский. – После дуэли я все расскажу.

– Нет, товарищ Добржинский, так не пойдет, – твердо сказал Артур. – Первоначально мы договаривались, что вы выдаете нам места дислокации террористов, дату и место покушения на Тухачевского, а взамен получаете голову Аксенова. Я согласился, хотя речь и шла о моем друге. Далее, вы захотели получить от Владимира сатисфакцию. Что же, я снова согласился. А теперь вы опять увиливаете. Согласитесь, это непорядочно. Вы должны мне вначале все рассказать, а потом стреляться.

Казалось, Добржинский размышлял целую вечность. Наконец, заполучив кивок от своего секунданта, сказал:

– Хорошо. Все подпольные группы передислоцировались в Минск. А на вашего дурака Тухачевского никто не собирается покушаться. Напротив, майор Мацкевич отдал приказ – беречь большевистского командующего от случайных террористов.

– Почему? – удивленно спросил Артур.

– Почему – это мне неизвестно, – усмехнулся Добржинский. – Об этом простому резиденту с подмоченной репутацией не докладывают.

– А смертью Аксенова вы хотели поправить свою репутацию? – поинтересовался Артузов и, не дождавшись ответа, сказал. – Что ж, похвально.

Как по волшебству в левой руке Артура возник пистолет. Выстрел, второй – пана Климашевского отбрасывает назад, а между изумленных глаз Добржинского появляется аккуратная дырка.

– Ничего, что я с ними неблагородно? – озабоченно поинтересовался Артузов, убирая пистолет куда-то за пояс.

Вместо ответа я хмыкнул, и поинтересовался:

– У тебя же револьвер был?

Артур ответил как-то невнятно и не очень понятно:

– Так я же левша.

– Не замечал раньше.

– Меня в детстве переучивать пытались, – пояснил Артур. – И даже переучили. Ну, почти. Пишу правой, рычаги в автомобиле переключаю, но кое-что удобнее левой. Стрелять, например, с левой руки гораздо удобнее. К тому ж, когда на боку кобура, она внимание отвлекает, и все на мою правую руку смотрят.

– Хитро, – с уважением сказал я.

– А ты и сам-то, если что – за браунинг хватаешься, хотя револьверная кобура висит.

– Жук ты, товарищ Артузов, – с еще большим уважением проговорил я, а потом добавил. – И не жук даже, а жучище.

– И это вместо спасибо? – весело поинтересовался Артузов. – Тебе бы меня положено водкой поить, за спасение твоей жизни, и за избавление от дуэли.

– Ага, а кто меня под дуэль подвел? Нет, Артузов, ты все-таки жук. Большой, с огромными лапами, и с усами, как у… Да, у кого самые большие усы?