Польская литература ХХ века. 1890–1990

Испытанием на человечность может быть не только отношение к неживой природе, но и к животным. Его выдерживает герой рассказа «Не успеешь испугаться»(из сборника «Не успеешь испугаться», 1980). В нем исследуется психология крестьянина, вырастившего и продавшего коня. Узнав, что его коня отправляют на бойню, он всячески пытается его спасти. В этом рассказе, как и во многих других («Прощание с горой» и т. д.) содержится и философский подтекст – мысль о случайности и бессмысленности смерти всего живого.

В гротескном ключе к проблеме «город-деревня» обратился Эдвард Редлиньский (р. 1940). В повести «Коноплинка» (1973) учительница из города приезжает в медвежий угол – затерявшуюся в непроходимых болотах деревню, где царят обычаи столетней давности, где даже использование косы вместо серпа считается революционным новшеством. Редлиньский пародирует традиционный и даже стереотипный для польской прозы мотив (например, у С. Жеромского – рассказ «Непреклонная», у В. Маха – роман «Агнешка, дочь Колумба»): учительница выполняет просветительную миссию в темной деревне, жертвуя личным счастьем. Героиня Редлиньского просто учит детей и вовсе не намерена посвятить себя деревне, которую покидает без сожаления, отработав положенный срок. Деревня для нее экзотична, как африканский буш. Деревенские жители узнают от нее о достижениях цивилизации. Наибольшее впечатление на повествователя – крестьянина Казюка производит неизвестная ранее в деревне позиция учительницы и ее друга в любовной сцене, которую подсматривает Казюк. Концентрация предрассудков деревенской жизни, призванная высмеять идеализацию этой жизни, в том числе и в произведениях «деревенской прозы», придает повести остросатирический и гротескный характер и в сочетании с диалектизмами польско-белорусского пограничья, которыми насыщен язык Казюка, делает ее исключительно смешной. Но за комизмом ситуаций в повести проступает ностальгия по утраченной естественности крестьянской жизни и мысль писателя о том, что в столкновении деревенской и городской систем культуры архаический крестьянский уклад обречен на поражение. Ведь если «в днище бочки пробить пусть даже совсем маленькую дырку, то разве вода удержится?» – философски замечает один из героев книги.

Пьеса и кинофильм были сделаны и по повести Редлиньского «Выдвижение» (1973), тоже гротескной. В ней жители деревни вначале под влиянием городского интеллигента забрасывают все свои привычные дела и начинают читать книги, смотреть телевизор, философствовать. Затем, когда оказывается, что городские гости жаждут примитива, крестьяне прячут книги, маскируют канализацию и электрические столбы и превращают свою деревню в заповедник древнего быта и старинных обычаев.

В дальнейшем Редлиньский отошел от деревенской темы, издал книгу-коллаж «Никиформы» (1982) – из заявлений, прошений, жалоб, записок из тюрьмы, меню, уличных стишков и т. п., а затем язвительную книгу о польских эмигрантах в Америке репортажно-дневникового характера «Долорадо» (1985).

К средствам сатиры и сюрреалистического гротеска обратился в изображении повседневной жизни польской деревни и Богдан Мадей (р. 1934) – в рассказах сборника «Мазь для крыс» (Париж, 1977; Варшава, 1983).

К концу 70-х гг., несмотря на появление новых произведений (в том числе романов Яна Марии Гизгес «Пронзи тень»,1974; Зыгмунта Тшишки «Камыши», 1979, и т. д.), деревенская проза, казалось, исчерпала себя. В ней начали повторяться уже «отработанные» темы и сюжеты. Однако в 1984 г. появился роман Веслава Мысливского (р. 1932) «Камень на камень», единодушно принятый критикой (и читателями) как философский роман, синтезирующий главную проблематику деревенской прозы – закономерности исторического развития, рост крестьянского сознания, прочность нравственных устоев народного восприятия жизни, изменяющихся, но не отмирающих бесследно вместе с уходящим укладом жизни.

Мысливский неоднократно подчеркивал свое убеждение в том, что «в литературе история человечества всегда является историей личности», что «в каждом „я“ помещается человечество»{186}. В романе «Камень на камень» ему удалось воплотить это убеждение в полнокровном образе главного героя.

Историческую судьбу польского крестьянина олицетворяет в романе Шимон Петрушка, основательный, трудолюбивый человек, чтущий заветы отцов, уважающий хлеб, землю, мать, родину. В романе изображена «протяженная» человеческая судьба, которая при всей ее очевидной для читателя исторической и социальной обусловленности и типичности предстает как судьба сугубо индивидуальная. В романе нет прямого показа исторических и политических событий. В нем – без хронологической последовательности – раскручивается лента воспоминаний Шимона Петрушки. Но различные части повествования, словно камни в постройке, плотно пригнаны друг к другу. Каждая глава воспоминаний героя имеет самостоятельное значение, но в целом роман масштабен по охвату событий, сформировавших образ мышления и психологию современного польского крестьянина.