Польская партия

Послы США, Великобритании и Франции сидели бледные. Но держались, стараясь сохранять лицо и не выдать волнение. Игнатьев на них смотрел особенно пристально, делая свой доклад. Отчего всем стало все понятно, хотя явно никто никого конкретно не обвиняли. Как устно, так и в розданных всем участникам брифинга материалов…

Фрунзе ни раз и ни два слышал о том, что политика сродни игре в шахматы. Но сам так не считал и видел ближайшим аналогом политики покер.

Холодный расчет.

Минимум правил с массой «внесистемных» решений.

Железные нервы с умением «работать лицом».

Внимательность.

И блеф… много блефа… который в любой момент перерасти в безжалостное кровопролитие. Потому что ставки высоки. А иной раз и предельно высоки, настолько, что игрок отвечает не только своей жизнью, но и жизнями всех, кто ему доверился и волей-неволей оказался у него под рукой.

Поэтому Михаил Васильевич играл именно в него.

Прямое обвинение ничего бы не дало ему. А маневр бы закрыло. Такой молчаливый намек в сочетании с решительностью, с которой этот заговор задавали стоили намного больше. Выбив агентов влияния если не всех, то многих. И давая понять – удар в спину не получился. И нужно как-то договариваться.

Это молчание выглядело как сброс слабых карт. Дескать, мелочевка затесалась в козырях. В сочетании с партией Муссолини – это пугало. Тем более, что правительства этих трех стран и так шатались, испытывая тяжелый политический кризис. И провоцировало на поступки. Поспешные. Необдуманные. Лихорадочные…

Параллельно с дипломатическим брифингом шло экстренное заседание Верховного совета СССР. То есть, того самого парламента, который по осени минувшего года Михаил Васильевич продавил и создал.

Здесь уже выступал Артузов.

Дзержинский был жив. Но плох. Настолько что уже не вставал с постели. Организм, изнуренный тяжелой работой и кокаином, рассыпался. И спасти его было нельзя. Разве что продлить агонию. Он пока еще был в ясном уме. Но… в любой день, в любой час все это могло закончится. И Артузов в полной мере уже управлял обновленным всесоюзным НКВД. Вот и отдувался, рассказывая в куда больших деталях о выявленном заговоре.

Связывая его с прошлогодней попыткой военного переворота. Ведь и Тухачевский, и другие все еще сидели по камерам, ожидая своей участи. И теперь к тому делу добавилось продолжение. И новые фигуранты.

Но главное не это.

Главное то, что партия, игравшая ранее ключевую роль, хотя бы даже и номинально, теперь совершенно получалась девальвирована. Сведена к глубоко второстепенной формальности.

Ведь выходило что?

Правильно – парламентские слушания. И в этот парламент люди попали, будучи избранными на местах. Да, они все были членами одной партии. Но их место в этой государственной структуре обеспечивалось не принадлежностью к ней, а тем, как они провели избирательную кампанию. И как их поддержали жители на местах. И власть держалась на этой поддержке, а не отнесенности к той или иной структуре.

И на этих слушаниях руководитель наркомата внутренних дел рассказывал о задержаниях изменников Родины. Среди которых фигурировало два члена Политбюро. При этом, ни он сам, ни парламент не имели ни санкций Политбюро на такие игры, ни разрешения ЦК. С последнего, кстати, приняли больше двух десятков «под белы рученьки». Просто наплевав на какие-то согласования с этими ребятами. Да и кто они такие? Клуб по интересам. С какой стати государственные мужи должны что-то согласовывать с ними?

Иными словами – это событие стало прецедентом.

Впервые с октября-ноября 1917 года в бывшей Российской Империи собственно государственные институты оказались строго и явно выше партийных. Из-за чего партийная номенклатура, сидящая на этих слушаниях, где в виде депутатов, где в виде приглашенных наблюдателей, была бледна и растеряна. Та система, которая выстраивалась большевиками вот уже десятилетие, оказалась разрушена. На корню.

Более того – именно здесь и сейчас в головах очень многих и произошло осознание – переворот случился. Тот самый, о котором все несколько лет только и говорили. Силовики, наконец-то взяли власть. Они это сделали за несколько приемов, сумев небольшими, но решительными шагами с 1926 по 1928 год, отжать себе кусочек за кусочком настоящую, реальную, настоящую власть. И разгоняя условную Директорию якобинцев не разом, а аккуратно, можно даже сказать мягко. Вежливо. Обходительно. С вазелином. Но в должной степени решительно, чтобы проигнорировать их неуверенное «нет».

Фрунзе создал себе сначала личную гвардию в виде СОН, который в последствии трансформировался в целую службу специальных операций – ССО. А потом и лично преданные «петровские полки», представляющие собой непреодолимую силу внутри страны.

Дзержинский провел реформу подчиненных ему силовиков. Уничтожив связку из ОГПУ и партийной номенклатурой. Физически. Что позволило сформировать полицию и спецслужбы пусть и не самые профессиональные, но самостоятельные и адекватно мотивированные.

И все.

Этого оказалось достаточно. Дальше все посыпалось.