Польская политическая эмиграция в общественно-политической жизни Европы 30−60-х годов XIX века

Одним из наиболее активных деятелей Польского коло был Людвик Мерославский. Он являлся членом парижского Эмигрантского комитета – неофициального руководящего органа «умеренных» и благодаря участию в революционных событиях 1848–1849 гг. завоевал популярность как в среде эмиграции и европейской общественности, так и в Польше. В национальном плане «красный генерал» провозглашал лозунг «единой и неделимой демократической Польши», а в социальном – видел идеал в гминовладстве – строе общинного землепользования, существовавшего в Польше на раннем этапе ее истории. Крупную земельную собственность он называл «достоянием грабителей и иностранных оккупантов», формой же власти, присущей польскому национальному характеру, считал «коммунальную демократию» в условиях мира и военную диктатуру в моменты кризиса, отрицая все формы монархии. Мерославский мечтал о свободной конфедерации «славянских наций с Польшей в качестве народа-Архимеда», как вождь славянства она должна была стать мостом между «восточным варварством» и западной цивилизацией. Стоя на позициях национализма, он не считал украинцев, белорусов и литовцев самостоятельными национальностями, безоговорочно выступая за включение их национальных территорий в состав будущей Польши и охват их «общинной демократией». Что касается русского народа, то генерал отождествлял его с царизмом, заявляя от лица поляков: «Угнетенный народ вырывается из пут благодаря фанатичной ненависти к врагам […]. Он не допускает в свое сердце никаких исключительных симпатий – даже для вражеских реформаторов, либералов, филантропов. Он слеп и должен быть таким. Правительство, которое угнетает его, он не отделяет от народа […] и в этом его спасительная мудрость, естественный государственный ум; если он утратит его, обманутый преждевременными иллюзиями о братстве народов, то он немедленно начнет растворяться во враждебном племени, терять свою родовую индивидуальность, пока не найдет смерть в братских объятьях». Поэтому Мерославский пренебрежительно отзывался о русских революционерах, считая всех русских «массой рабов». Он писал о «моральном и интеллектуальном расстоянии» между ними и поляками, о том, что в будущем Россия должна морально и культурно «ополячиться», и лишь тогда с Польшей и благодаря Польше она сможет войти в «органический бином Славянщины», возглавив восточных славян. Вместе с тем в отношениях генерала с русскими революционными эмигрантами сказывался прагматизм. Несмотря на неприязнь к русскому народу и отказ от русско-польского революционного союза, он был заинтересован в использовании борьбы русских революционеров против самодержавия как вспомогательного средства, которое может облегчить полякам достижение их национальных целей. Впрочем, Мерославский не верил в революционность России, которая, по его мнению, «срослась с царизмом и без царизма не может существовать». Поэтому ожидание русской революции как сигнала для начала польского восстания он называл «непростительным легкомыслием и смертным грехом на совести нации»¹⁹³.