Польские народные легенды и сказки

— А речь как раз идет о том, чтобы ты не очень спешил туда.

— Думаешь, что сможешь помочь?

— Пожалуй, да… Жаль мне твою детвору. Настряпал ты их здесь, на грешной земле, столько же, сколько и я там у себя в пекле.

— Знать, не обошла нас судьба, раз детьми наделила.

— Ну, идем, что ли.

Завел Ярошек мужика в глухую лесную чащу. В такие дебри, где птица не пролетит, мышь не пробежит. Янюрек, когда опомнился, понять не мог, как пробрались они сквозь заросли и кусты. Должно быть, без чертовых штучек тут не обошлось. Остановились они под дикою грушею, росла она посреди поляны, и груш на ней было больше, чем листьев. Застучал об землю чертушка копытом — тук-тук, закричал по-петушиному — ку-ка-ре-ку!

Задрожала в ответ земля, зашумело дерево. И посыпались с него не груши, а золотые талеры и дукаты. Стало от золота в чаще светлее, на душе у мужика веселее.

Позабыл он тут о веревке, позабыл о смерти. Вытаращил глаза — то на Ярошека, то на деньги смотрит. Батюшки, сколько золота! Не знает: спит ли он и во сне все видит или наяву.

— Не стой как пень, собирай! — привел его в себя чертушка. — Сколько унесешь, столько и твоего.

Не стал ждать Янюрек, чтобы его просили дважды. Понял он, что не сон ему снится. В одну минуту выздоровел от всех болезней. Упал на колени и стал загребать деньги двумя руками. Желтые, круглые, новые, будто только что с монетного двора. Набил он полные карманы, насыпал в голенища, стал набирать золото за пазуху и и рукава. А рукава дырявые, деньги обратно сыплются; да он не глуп, знай подбирает их снова. Собрал все золото, едва движется. И только теперь вспомнил о своем доброхоте Ярошеке. Хотел было крестьянин его поблагодарить, но чертушки и след простыл. Растаял как облако. Только за горой кто-то тоскливо похныкивал:

— Эх, простота, простота! Как узнает Люцифер, что я наделал, прикажет, пожалуй, угостить березовой кашей.

Но не очень-то растрогали крестьянина жалобы Ярошека. Шел он себе под гору, согнувшись под тяжестью, выбирал такие межи да стежки, чтобы никто его не увидел, не догадался, какие сокровища он несет.

Уже смеркаться начинало, когда дотащился он до дома богача, что стоял на берегу реки.

Вошел он в избу и начал молча карманы да голенища опоражнивать, вытряхивать. Жена и дети уж и не думали его живым увидать, обрадовались, смотрят на золото, глазам собственным не верят. А Янюрек все достает и достает деньги из-под лохмотьев. Звенят золотые, на столе подпрыгивают, комнату чудным светом освещают. Ушла грусть-печаль с лиц, заулыбались жена и дети, наполнилась комната смехом вместо плача.

Рассказал муж жене, что и как, да и говорит:

— Хорошо бы теперь узнать, сколько я принес домой золота. Пойди к хозяину и попроси у него мерку. А заодно отнеси деньги, которые мы ему должны, пусть он свой нос не воротит.

Пошла жена, отдала долг, попросила мерку. Перемеряли они все золото при свете месяца — свечи у них в доме не было — и легли спать счастливые. А наутро отнесла жена Янюрека богачу мерку. Поставила в сенях и не заметила, что на дне ее остался один золотой. Увидел этот талер хозяин.

— Ах, так вот на что была им нужна мерка — чтобы золото мерять! — закричал он.

— И откуда только оно у бедняка взялось? — ломала себе голову жена богача. — Может, клад в земле нашел, а может, украл?

— Откуда бы ни взялось, — злился муж. — Важно то, что у него, у бедняка, есть золото, а у меня, владельца каменного дома, нет столько золота, чтобы можно было мерять его меркою.

— Только кажется мне, что золото это не его, а наше, — подстрекала мужа жена. — Он ведь в нашем доме живет, мы его поим и кормим, нашею меркою золото мерял…

— Конечно же, наше, — вытаращил глазищи обрадованный богач. — Как перед богом, золото наше. — Да вдруг нахмурился. — Беда только в том, что лежит оно не в нашем сундуке, а у него в мешке.

— Надо бы этот мешок у него отобрать.

— А как?

— Да, как?

Думали они, думали и придумали. Сдох как раз у богача осел, вот и решил он, что наденет на себя ослиную шкуру и пойдет жильцов пугать, будто сама нечистая сила. У тех поджилки от страха задрожат, уберутся они из дому и про деньги позабудут.

Как решили, так и сделали. Едва вечер наступил, натянул богач на себя ослиную шкуру, вышел из дому и давай под окнами гонять, галдеть, ржать, рычать.

— Хи-хи-хи! Ху-ху-ху! — раздавалось по саду, разносилось по ночи.

Доносился этот галдеж и в комнату Янюрека. Дрожали воробьи под крышею, тряслись с перепугу дети крестьянина. Крестилась и его жена. А он сидел себе у печки, плечами пожимал да трубку покуривал. С той поры как появилось у него золото, не печалился уж он и никого не боялся. Да и кого же было ему бояться? Черта? Так ведь он сам, по доброй воле, дал ему деньги в лесу. И не так страшен был черт, как пытался намалевать его богач, натянув на себя ослиную шкуру.

Но хозяин надежды не терял. Гарцевал под окнами, выл, скакал, бревно царапал, рычал. Уж семь потов сошло с него, а он все не унимался.