Польские народные легенды и сказки

Настал день святого Михала. Вновь подошло время требовать Яцеку у кума долг. Знал о том Мацек и опять решил прибегнуть к той же хитрости, так как гроша у него снова не оказалось. Кум явился, а жена Мацека ему говорит, что муж ее теперь в самом деле помер и лежит в брошенной деревянной часовне у самого леса. Яцек сказал, что хотел бы еще в последний раз посмотреть на покойного. Кума показала ему, куда надо идти. А было то место далеко, и Яцек добрался туда уже затемно. Подошел к часовне и видит в щель, что там лежит покойник. Вот прокрался он в алтарь, спрятался за ризницу и оттуда смотрит, не зашевелится ли покойник. Вдруг из ближнего леса выходят разбойники — один, два, десять, зажгли в часовне свечи и начали на лавках делить деньги и разное наворованное добро. Когда уже все поделили, видят — осталось еще одна только сабля.

— Как же мы ее будем делить? — спрашивает самый старший.

— А ее никак не разделишь. Пусть она достанется тому, кто отрубит с одного маху голову у покойника, что здесь лежит.

Только дело это было нелегкое: один боялся покойников, другой суеверный оказался, а третьему не по душе была такая резня. Словом, никто не хотел, и только один, последний, решился на это. Вот берет он саблю, идет к гробу Мацека и уже примеряется, чтоб отрубить голову.

Тут вдруг покойник срывается, садится в гробу и кричит во все горло:

— Эй, проклятые грешники, все сюда, на помощь!

А Яцек, который хоронился в алтаре, как начнет тут греметь и стучать, как начнет бить кулаками в гнилые доски! Разбойники услышали все это, перепугались до смерти, побросали всю добычу — деньги, серебро и ворованные вещи — и что было духу пустились наутек.

Только разбойники убежали, вышел Яцек из укрытия и здоровается с Мацеком, а Мацек ему и говорит:

— Вот видишь, кум, хватит тут нам с тобой обоим, если поделиться всем этим добром, что здесь лежит.

И поделились как могли поровну драгоценностями, а Яцеку в долю досталась и сабля. Под конец Яцек говорит (он про тот грош не забыл):

— Ну, хорошо, кум, однако мне еще грош с вас причитается.

А в это время один из разбойников, который был немного похрабрее других и полюбопытнее, воротился потихоньку, подобрался к часовенке и решил посмотреть, что там в ней делается. Просунул голову в шапке между досок и глядит, как те двое делятся уже остатками сокровищ; решил он, что это последние два грешника, а остальные духи уже убрались. Мацек посмотрел в сторону и увидел разбойника в шапке. И как Яцек потребовал, чтобы он тотчас грош ему возвратил, Мацек прыг в сторону, хвать шапку с головы разбойника и бросил ее в Яцека:

— На! Вот тебе шапка, что я еще добыл, возьми ее за тот грош.

А разбойник перепугался, убежал снова в лес к своим и говорит:

— Эй, знаете, сколько там этих грешников-покойников — аж страх! У меня еще и шапку сорвали, а я сам едва унес голову.

95. Совизджал-органист

Как-то во время охоты споткнулся конь под паном помещиком. Вельможный пан вывалился из седла; и хоть честь его пострадала, сам он остался цел и невредим. По этому случаю соорудил он на месте происшествия церковку, посадил в ней плебана. Прирезал ему пару загонов плохонькой земли: кое-как принимались на ней лишь картошка да жито. Вот и жил святой отец только что на людские подаяния. А подносили прихожане своему пастырю немного — помещик сам все вытягивал из них. Нужда часто заглядывала к пастырю. Не диво, что плебан сам звонил в колокола, а управляться с органом уговорил Совизджала. Ни один настоящий органист не позарился бы на его хлеба.

Близился праздник отпущения грехов. Все окрестные ксендзы должны были приехать к плебану. По обычаю, надо было принять гостей как полагается. И сам плебан не прочь был съесть кусок мяса. Но вот беда — откуда его взять? На лесных прогалинах паслась у него одна корова-кормилица, да три курицы бродили по двору.

Закручинился приходский пастырь, ничего не мог придумать. Каждому, кто ни заглянет к нему, жаловался на свою бедность и уж напоследок излил свою печаль органисту:

— Отпущение, годовой праздник. Принять по-убогому — посмешище, совсем не принять — срамота. И бог косо смотреть будет, и люди будут кости перемывать.

Совизджал выслушал, нюхнул табаку и говорит:

— Хм, от заботы не разбогатеешь. У коня голова большая — пусть он и печалится. Мой совет такой: в имении хватает скотины. Пойду ночью, выведу из хлева нетель. Будет отпущение как полагается.

— А если поймают? — заколебался плебан.

— Хо-хо! — ответил Совизджал.

И столько было в том «хо-хо» веры в себя и убежденности в успехе предприятия, что святой пастырь лишь рукой махнул.

— Иди, — сказал он. — Как бог даст! А я буду молиться…

Ночь была темная, хоть глаз выколи. Подкрался Совизджал к помещичьим дворам, отвел в лес нетель, зарезал и быстро освежевал, а требуху оставил лисам. Перетащил мясо в приходский дом, не забыв при этом и себя грешного. Легли спать органист и плебан в превеликой радости, что затея удалась.