Польские новеллисты

Он все греб и греб, не разгибаясь, и все больше удалялся от берега, хоть казалось порой, что стоит на месте. Через час бросил весла и оглянулся. Другой берег был ближе. Уже ясно виднелись красные крыши домов и черные барки, плывущие в порт. Рудый бросил взгляд на Анетку. Ничем не прикрытое, лицо девочки раскраснелось от солнца. Волосы ее, рассыпавшись, светились вокруг головки золотым ореолом.

Рудый отвернулся и подумал: «Хорошо, что нет тумана. В туман я не довез бы ее. Затерялся бы посреди этой проклятой воды, и не знаю, что б со мной тогда было».

И припомнил он, как не видать берегов и даже тростника во время тумана и кажется, что вообще нет никакого залива. Тогда сирена катера, который подходит к берегу, воет и звук ее пробегает над водой, встревоженный и грозный. И, даже причалив, катер кричит еще целый час, чтобы рыбаки, застигнутые туманом, знали, куда плыть.

Солнце опустилось немного, и жара ослабла. Рудый греб и видел сейчас отражение берега, от которого плыл. Видел он темный лес и дома, которые становились все меньше и меньше, и колокольню костела, и теперь уже едва видный черный крест на самой ее верхушке.

«Сейчас дачники идут с пляжа обедать, — подумал Рудый. — Идут напрямик через лес, а потом между домами по пыльной дороге. По той самой дороге, где лошадь лягнула Анетку».

Он обернулся и посмотрел, не сбился ли с курса. Лодка шла хорошо, и до поселка оставалось немного. Барки вошли в порт, и уже был виден маленький красный маяк на конце каменного мола. Рудый отвернулся. Снова налег на весла и снова видел перед собой неподвижный высеребренный солнцем залив и берег, от которого плыл.

«Нет ветра. Даже намека на ветер. Если б хоть слабый ветер, я развернул бы парус и уже давно был бы на месте», — подумал Рудый. Потом снова представил дачников, идущих с пляжа к обеду. «Они веселые и смеются. Спешат пообедать и пойти в лес или вернуться на море, чтобы любоваться закатом».

Он все греб и греб и чувствовал, что устает и что мышцы его начинают болеть. «Вот если б можно было перелететь через этот проклятый залив. Или было бы так: подумаешь о том месте, где хочешь быть, и в ту же секунду там очутишься».

Берег, от которого он отчалил, затягивало топкой дымкой, и сквозь дымку проступали дома, маленькая колокольня костела и лес. Рудый уже ни о чем не думал, он только греб и боролся с усталостью, одолевавшей его. Подходя к порту, он увидел двух черных бакланов, летящих над спокойной водой. Казалось, что они скользят крыльями по воде, словно бегут по ней. Они летели над открытым пространством, высеребренным солнцем, в сторону затянутого дымкой берега, от которого плыл Рудый. Рудый следил за ними, пока они не исчезли, когда он приближался к порту, перед ним снова не было ничего, кроме неподвижно блестевшей на солнце водной пустыни.

Обернувшись, он увидел людей, идущих по каменному молу навстречу ему. Он причалил к каменным сходням и втянул весла в лодку. Поднялся и почувствовал такую усталость, будто кто-то его избил. Руки были тяжелые. Поднимая Анетку, он покачнулся и чуть не упал. Медленно поднялся он по ступенькам, держа перед собой девочку, завернутую в одеяло. Люди, пришедшие с берега, окружили его. Кто-то из них сказал:

— Я врач. Положите ребенка. Посмотрим, что можно сделать.

Рудый положил Анетку на один из больших камней, из которых был выложен мол, и выпрямился. Посмотрел на город и на берега. Совсем рядом мол обрывался. Справа тянулся берег, слева был порт. Баржи и большие рыбачьи баркасы теснились и терлись друг о друга бортами. Дальше виднелись барки и дорога в город. На дороге стояла машина с красным крестом, она пришла за Анеткой.

Рудый услышал, что ему что-то говорят, но не понял, что именно, он посмотрел вниз и увидел стоявшего на коленях человека в красной клетчатой рубашке. Это был врач, но Рудый подумал, что врач без белого халата как бы не врач.

— Что? — спросил Рудый. По-прежнему, не утихая, болели руки.

— Я говорю, девочка умерла, — повторил мужчина в клетчатой рубашке. — Умерла еще по дороге. Очень сильный удар. Удивительно, что она не умерла сразу.

Рудый наклонился к нему.

— Вы говорите, она умерла? — спросил он. Губы его спеклись, и говорить было трудно.

— Да, умерла, — сказал врач. — Посмотрите сами. — Он раздвинул воротник платья и обнажил плечи Анетки. Рудый увидел, что синяк стал намного больше, все плечо девочки было красно-голубого цвета. Он опустился на корточки. Все смотрели на девочку — Рудый, врач и люди, которые пришли с врачом. Это были, вероятно, шофер и санитар с машины «Скорой помощи».

Слабый ветер принес запах влаги. Чайки с криком летели от берега в море.

— Умерла, — сказал Рудый.

Он поднял труп девочки с камня, завернул в одеяло и пошел по ступенькам к лодке. Мужчины стояли над ним и смотрели, как он отплывает.

— У меня еще двое, — сказал Рудый, — Но очень жаль девочку.

Мужчины не отвечали. Врач поднял руку и стер пот со лба.