Польские повести

— У меня неплохое сердце, но такой дозы даже лошадь не выдержит. Спасибо. Лучше закурим. — Юзаля угостил своего собеседника сигаретами, но тот решительно отказался, закурив свою. Юзаля, пользуясь минутным перерывом в разговоре, внимательно рассматривал его. Он мог это сделать без стеснения, потому что Беняс избегал его взгляда. Юзаля не любил таких людей, хотя, как он сам многократно убедился, эта черта вовсе не говорила о недоверии, страхе или скрытых опасениях. Просто некоторые люди не умеют выдержать взгляд своего начальника да и взгляд любого малознакомого человека. Так могло быть и с Бенясом.

«То ли он действительно ничего не знает, то ли притворяется. Только с какой же целью? Ведь ему известно, что Горчин предлагал снять его с работы… Знает ли?.. — Юзаля не помнил подробностей, но знал, что Старик тогда не согласился, дал Бенясу еще возможность поработать, проявить себя, быть может, принимая во внимание то, что отношение Горчина к своему заместителю было слишком суровым. — Ведь это же для него единственный случай помочь Горчину выкатиться отсюда ко всем чертям… Я, пожалуй, буду играть с ним в открытую, но у меня еще есть время…»

— Давайте наконец возьмемся за дело директора «Машзавода», как его там… — Юзаля вытащил из папки копию письма в объединение, где Горчин предлагал снять директора.

— Ах да, Гурчинский.

— Я сегодня собираюсь на «Машзавод». — Юзаля снова положил письмо в папку. — И в связи с этим хотел бы кое о чем спросить у вас… Собственно, об одном…

— Пожалуйста.

— В общих чертах конфликт между Горчиным и Гурчинским мне известен, та часть конфликта, которая относится к предприятию. Но меня интересует другое, а именно: нет ли тут личного отношения, понимаете?

— Да, понимаю. Пожалуй, так и есть. Горчин на последнем пленуме здорово всыпал ему.

— И правильно?

— Трудно сказать. Это не такие простые дела.

— Вы полагаете, что ваш партийный долг — всегда соглашаться с первым секретарем?

— Нет, почему же, — покраснел Беняс. — Но здесь, в комитете, мы должны иметь какую-то общую позицию, не правда ли?

«И что этот Горчин тут с ними навытворял? То ли они уверены, что его отсюда никакими силами на вытолкаешь, и потому притаились, как мыши под метлой. То ли я имею дело с людьми, у которых печенка в порядке, а вот башка не варит. Ведь этот Беняс… ему бы сейчас воспользоваться случаем и пустить в ход тяжелую артиллерию… Где же она, эта чертова злочевская правда? Ни одна из моих попыток расшевелить их не увенчалась успехом».

— А вы убеждены, что Горчин был прав?

— Мне трудно оценить его выступление. У нас тогда присутствовал представитель экономического отдела воеводского комитета, и он поддержал его критику. Директор «Замеха» также. Впрочем, у вас ведь есть все протоколы пленума, можете просмотреть.

«Нет, он не так глуп, притворяется просто. Но зачем, черт возьми, зачем?» — думал Юзаля, а вслух сказал:

— Ну, скажем, мне хочется узнать ваше личное мнение.

— Мое личное? — удивился Беняс — А какое оно имеет значение?

— Послушайте, товарищ секретарь, хватит нам с вами играть в кошки-мышки. Ну, смелее, — Юзаля терял терпение, он с трудом держал себя в руках.

— По-моему, Горчин был неправ. И даже если бы был прав, так не поступают с нашим человеком, с членом партии, который создал это предприятие.

— А пробовали вы его убедить? Ну, например, на заседании секретариата?

— Конечно. Но вы думаете, это легко? Он нам не раз повторял, что кадровая политика — это его дело.

— Он сам решал, не согласовывал с вами?

— Согласовывал, но формально. Он всегда слышал в ответ только «да».

— Порочный круг!

— Конечно.

— Вы знаете, что Горчин хотел вас отозвать? — Юзаля наконец решился задать этот неприятный вопрос.

— Знаю. И то, что он не любит менять свое мнение, тоже знаю. Впрочем, он сказал об этом мне первому. У меня нет к нему никаких претензий. Каждый подбирает себе соответствующих сотрудников. Если товарищи из воеводского комитета придут к выводу, что я не гожусь ему в помощники, потому что слишком глуп, я уйду. Работы везде хватает.

— Я вас не понимаю, товарищ Беняс.

— Я вас тоже. Чего вы от меня хотите, товарищ председатель?

— Чтобы вы не прятали голову в песок.

— Но я же сказал, что не боюсь за свою голову.

— Так на что вы рассчитываете?

— Не знаю, жду. И работаю с полной отдачей… Может, мне удастся когда-нибудь доказать ему, что он ошибался, что он слишком поспешно и неправильно оценил меня… Я, конечно, сделал глупость, что в свое время не кончил школу, а сейчас уже поздно. Уже нет тех сил. Раньше ведь не спрашивали никаких бумажек. А сейчас ценность человека только бумажкой и определяется. И это больно. Когда я основывал кооперативы и целыми неделями сидел по деревням, потому что не имел права вернуться, пока не создам оргкомитета, такие, как Горчин, набирались ума в центральной партийной школе, не то что я, меня всему этому должна была жизнь научить. А теперь даже неизвестно, как этой наукой воспользоваться.