Польские повести

Вот и на этот раз он взял меня с собой. Путешествие началось необычно. Отец вывел из конюшни Райку. Она уже выздоровела и даже успела неплохо отъесться. Седла у нас не было, но Отец очень удачно приспособил вместо него старую попону. Я не стал спрашивать, зачем он берет с собой лопату с коротким черенком, он спрятал ее под попону. Мы оба ехали верхом, пока дорога была хорошая, я сидел впереди. А потом Отец слез и повел Райку под уздцы, а я сидел, наклонившись вперед, изо всех сил держась за лошадиную гриву. Как ловко пробиралась Райка по неровным гористым переходам и среди зарослей! Уже вечерело, когда мы добрались до вершины поросшего лесом холма. Я знал, что на другой его стороне, чуть поодаль, расположен поселок нефтяников. Иногда я возвращался домой из школы кружным путем и видел издалека теснившиеся в долине треугольные вышки, вдыхал доносившийся издалека смешанный с ароматом леса и смолы чуть сладковатый запах нефти.

У самой вершины холма, обогнув стену густого подлеска, мы остановились. Отец привязал Райку к елке и велел мне ждать. А сам с лопатой в руках прошел немного вперед. Сквозь редкие в этом месте деревья я видел, как он расхаживает по большой поляне. На середине ее над смутно белеющей во тьме ямой стояли враскоряку три соединенных вверху воедино столба. Будучи совсем близко, я услышал, как Отец выругался. Потом попятился и прислонился к одиноко стоявшей пихте. Он глядел на небо, и я догадался, что он ищет Полярную звезду. Вот он, запрокинув голову, пошел вперед, вполголоса сосредоточенно считая шаги. Наконец уперся в деревянную опалубку ямы. Снова выругался. Сел на корточки. Воткнул лопату в землю. И с лихорадочной быстротой принялся копать.

Мне хотелось спать, но под опускавшиеся веки вдруг заглянули отблески далекого, пылавшего где-то внизу, за Поселком, зарева. Я хотел было позвать Отца, но вовремя вспомнил наш уговор. Райка неспокойно топталась на привязи, прядала ушами. Я решил подойти к Отцу, все еще продолжавшему копать. А когда я миновал раскидистую пихту, от которой Отец отсчитывал свою таинственную меру шагов, случилось то, чего я по сей день не могу забыть. Сверху, прямо передо мной, с дерева опустилось на землю что-то темное. И не успел я крикнуть, как почувствовал на своих губах чью-то горячую ладонь. Ладонь эта прямо обжигала мне губы. «Черт», — мелькнуло в затуманенной моей голове.

Я стоял на коленях, не в силах подняться с земли, и рядом со мной тоже на коленях стоял упавший с дерева или с неба человек-дьявол. По лицу его скользили красные и синие полосы, отблески догоравшего зарева. Заговорщицки поглядывая на меня, он приложил палец к губам и вытащил из внутреннего кармана куртки темный металлический предмет, по очертаниям его я сразу догадался, что это пистолет. Он перебрасывал его из руки в руку, а я молча, как зачарованный, следил за его движениями. Наконец набравшись смелости, я посмотрел ему в глаза и почувствовал какое-то непонятное мне самому облегчение. Он улыбался мне. Никогда еще я не видел такого красивого человека. Теперь мысль моя работала быстро. Раз он велит молчать, значит, хочет сделать что-то плохое Отцу. Я подумал о зареве, о том, что, может быть, в Селе пожар, и испугался за Сабину и за Эмильку тоже. Но больше всего я боялся за Отца. Я стоял на коленях, но краем глаза мог следить за Отцом. А незнакомец, казалось, не обращал на него никакого внимания. Но вот Отец кончил свою работу, достал что-то из ямы, отложил сверток в сторону, а яму засыпал и заровнял. Потом взял продолговатый сверток и пошел в ту сторону, где оставил нас с Райкой.

— Стефек, эй, Стефек! — вполголоса окликнул он меня.

— Мы тут! — громко и весело отозвался незнакомец.

И, прежде чем Отец дошел до пихты, незнакомец спрятал пистолет в карман.

— Добрый вечер! — приветствовал он Отца все так же насмешливо и непринужденно. Встал, протянул руку, но Отец, казалось, не заметил этого. Незнакомца это не обескуражило, опустив руку, он продолжал: — Ты прав, кузен, здороваться нам не обязательно, ведь мы недавно виделись.

— Это верно, — согласился Отец. — Здороваться нам не обязательно еще и потому, что я тебе не кузен и свиданья не назначал.

Помолчав, он спросил угрюмо:

— Зачем ты вернулся, Альберт?

— Но ведь и ты вернулся, разве не так?

— Верно, — подтвердил Отец и на этот раз. — Но только если я был в чужих краях, то не по своей воле, а вернулся к себе домой. А вот ты то ли счастья ищешь, то ли…

— Договаривай, кузен.

— То ли скрываешься от кого-то.

— Допустим, что первое.

— А может, первое и второе вместе?

Альберт беззаботно рассмеялся:

— Человека всегда к своим тянет. Раньше мне тут не повезло, может, теперь повезет. Почему не попробовать.

— Пробовать ты любишь. На это ты мастер.

— Не будем вспоминать, кузен. Ты ведь тоже, я вижу, устраиваешься как можешь…

— Что ты видишь! — рассердился Отец. — Чего ты здесь ищешь?

— Ого! — удивился Альберт! — А это уже некрасиво. Это я должен тебя спросить: чего ты здесь ищешь? Возле этой вышки в закрытой зоне?

— А тебе какое дело? Все еще в полицейского играешь?