Польские трупы

— Что значит — «доносить»? Он твой отец и должен, вместо того чтобы нести всякий бред, вытащить тебя отсюда. А заодно и меня. Вашу мать, я больше не выдержу!

— Даже четвертое убийство не даст тебе права выражаться. Сама меня этому учишь, — ядовито усмехнулся Макс.

— Как еще «четвертое»? Мне вполне достаточно двух. Забудь про свои детективы. Это настоящая жизнь, а точнее, настоящая смерть.

— Я бы, конечно, забыл. Но как раз, когда ты спускалась узнать о Веронике, я вышел на балкон. И там стоял он. Этот Кристиан из «Сан Бич».

— О, Боже! Это его рук дело, точно. Они ведь всегда возвращаются на место преступления, да?

Я помчалась вниз. По дороге едва не сбила с ног двоих полицейских. Мне нужно было немедленно увидеть Хорхе Кравеца. В конце концов, я свидетель, точнее, мать свидетеля, обнаружившего первую жертву, и должна с ним поговорить.

— Сеньора, вы что-то вспомнили?

— Этот человек из отеля «Сан Бич», Кристиан, администратор… Он появился тут перед тем, как были совершены убийства. А до этого спрашивал у меня номер комнаты. Я там играю в теннис с сыном. Резервировала корт, этот вопрос меня удивил. А еще больше удивило его появление здесь посреди ночи. Он странный. Улыбается так, будто знает гораздо больше всех, а его взгляд пронизывает насквозь, — начала перечислять я.

— Сеньора, вы психолог? — поинтересовался Кравец.

— Нет, журналист. Но у меня есть интуиция, которая до сих пор не подводила.

— О’кей. Мы проверим его. Как себя чувствует ваш сын? — спросил он вежливо.

— Сын? Отлично: для него это — задача, которую он уже почти решил. Кстати, он спрашивает, посмотрели ли вы записи, сделанные камерами наблюдения. Там может оказаться что-то важное. Кроме того, он утверждает, что будут еще два трупа. Один должен болтаться в воздухе, а второй — лежать в земле, но не целиком. На поверхности останется голова. А может быть, ноги? Впрочем, какая разница, что именно. Во всяком случае, вы их найдете без труда, а я все равно свихнусь гораздо раньше, — обреченно закончила я.

— Возможно, ваш сын тоже обладает интуицией. Но здесь нет ни одной камеры, — сухо произнес Кравец. — Эти красные лампочки — бутафория. Администратор сказала, что их установили для видимости, когда у постояльцев начали пропадать мобильные телефоны. Помогло, кстати.

* * *

От разъяснений Кравеца мне легче не стало. Оставалась последняя надежда — Пиксель. Я воспользовалась случаем и позвонила. Ни слову из моего письма он не поверил. Стал нести какую-то ахинею насчет испанского вина и добавил, что всякий раз, как только он начинает проникаться духом чендлеровских историй, встреваю я с развлекалочками от Иоанны Хмелевской.

Он веселился, говорил, что мне, должно быть, здесь совсем тоскливо, раз уж я начала выдумывать такой бред. А Максу он подбросил разгадку, поскольку понял, что речь, очевидно, идет о какой-то семейной интеллектуальной забаве.

— Дорогой мой, мы знакомы уже двадцать лет. Я когда-нибудь придумывала истории про убийства, чтобы немного развлечься? Все это отнюдь не идиотские шуточки. Мне нужны деньги. Положи мне на карточку Visa четыре тысячи, иначе я не смогу купить билеты. Нам действительно нужно отсюда сматываться. Я боюсь. За себя и за него. У этого ребенка нет чувств, только холодный ум. Сейчас он сидит в номере и разрабатывает следующие преступления. В конце концов, забери меня отсюда. И прекрати ржать. — Я бросила трубку.

Бука читал свой детектив. Он был непривычно взбудоражен. Заявил, что одна из новых жертв будет случайной. По его словам, я подходила под эту категорию и вдобавок вмешиваюсь в следствие и представляю угрозу для плана. А план, по мнению мальчишки, был до омерзения банальный — получить прибыль.

— Необязательно ему за это платят, но деньги тут играют роль. Основную.

Я решила, что мальчишка все-таки съехал с катушек. Впрочем, учитывая обстоятельства, меня это не сильно удивило. Ничего, завтра мы вернемся домой и займемся поисками хорошего психолога.

* * *

Ужинали в гробовой тишине. У меня кусок застревал в горле, поэтому я только выпила сок. И два пива. Даже сын ничего на это не сказал.

— Мне нужно отсюда выйти. У меня начинается клаустрофобия. Я могу сидеть в отеле хоть целый день, но только не тогда, когда меня заставляют, — ворчала я.

— В номере безопасней, — возразил Бука.

Я выдержала только два часа.

— Все, я пошла. Запри дверь. Ключ я заберу. Постарайся уснуть, сынок, — добавила уже с порога.

— Не советую, — спокойно ответил он. — Но это твое дело. Я не могу пойти с тобой — мне осталось всего сорок страниц.

Я старалась держаться многолюдных улиц. На всякий случай. Уже возле корта на меня налетел молодожен.

— Эй, поосторожней! А где твоя возлюбленная?

— Она немного притомилась. Осталась в отеле.

Ну надо же — ответил. Причем целыми двумя предложениями.