Польский рассказ

Перед отъездом Ира сухо посоветовала мне беречь нервы, что, как известно, самое главное для здоровья, а также расстаться с газетой. Она стояла в окне вагона. Я снова было решился обо всем рассказать ей, но тут дали сигнал, и поезд до Лодзи медленно тронулся. Я бежал по перрону и махал рукой. Я не мог знать, что прощаюсь навсегда.

Сам не свой, натыкаясь на прохожих, я вышел на людную площадь перед вокзалом.

На мосту через пути, прислонившись к балюстраде, слепой шарманщик наигрывал разные мелодии. У него был также ящик, из которого он при помощи чайки вытаскивал жребий. Я полез в карман за деньгами, но затем раздумал и медленно прошел мимо старика. Вокруг него толпились люди. Сделав несколько шагов, я остановился и, сунув руку в карман, нащупал там бумажку в пять злотых. Как раз столько стоил билетик. Я вернулся и, не глядя ни на кого, отдал деньги слепому музыканту. Чайка молниеносно опустилась на дно ящика и острым, длинным клювом вытянула карточку. Я равнодушно, как будто это меня не касалось, положил карточку в карман. Только отойдя немного, я остановился и облокотился на балюстраду. А затем вытащил из кармана листок бумаги в надежде: а вдруг там будет написано имя той, кого я люблю.

Я быстро пробежал глазами по неумело отпечатанным буквам, и мне стало жаль пяти злотых. «Остерегайся друзей», — гласила первая часть предсказания. После разговора с Леоном и письма, которое он мне направил, у меня на этот счет иллюзий не было. Другая часть оказалась более туманной: «У тебя непостоянный характер, берегись сквозняков». Я еще раз перечитал и поморщился.

Только спустя некоторое время я убедился, что предсказание не обманывало. После объяснения с Марией на балконе, выходившем на площадь Нарутовича, я встал наутро с опухшим лицом: в результате сквозняка нажил воспаление надкостницы.

С Марией складывалось наилучшим образом, хуже было с жильем. Раздосадованный и нервный, я с минуты на минуту ожидал дальнейшего развития событий. Мария успокаивала меня, но ведь не она была комендантом военной газеты. Я дрожал от страха всякий раз, когда кто-нибудь стучался в дверь.

На третий день после письма Леона, в полдень кто-то постучал энергично и властно. Я вздрогнул — наверное, комендант. Я подошел к двери и, придерживая ее ногой, повернул ключ.

— Кто там? — прорычал я, приняв решение обороняться насмерть.

— Впустите, пожалуйста. Времени нет.

Голос показался мне удивительно знакомым и, несмотря на хриплость и резкость, приятным. Я распахнул дверь и увидел в ней Метека — завхоза «Литературных новостей».

— Это вам — ордер. На квартиру в жилкооперативе на Жолибоже. Завтра можете и переезжать, — сурово глядя на меня сквозь очки, он подал бумажку с адресом. — До свидания!

— До свидания! До свидания!

Я вышел за ним в коридор и, онемевший, глядел ему вслед. Он спускался по лестнице стремительно, как бы съезжая на своих мягких резиновых подметках. «Порядочный человек», — подумал я не без симпатии, хотя такого мнения был не всегда. И люди порядочные, и весь мир такой, — я был полон надежд и радости жизни.

В следующую секунду снова постучали. Обрадованный, я крикнул:

— Прошу!

Я был уверен, что это снова Метек, ничьих шагов за дверью не было слышно.

— Пожалуйста! — счастливо повторил я.

И в комнате появился… комендант в компании двух редакционных курьеров. Один из них, ефрейтор Янек, упорно не проходил дальше порога и избегал моего взгляда.

— О, чем могу служить? — спросил я подчеркнуто вежливо, даже с елеем в голосе. — Никак, желаете помочь мне в переезде? Благодарствую, но только просьба поторопиться, так как я уже ухожу.

Когда несколько дней спустя я сидел на полу в моей новой квартире, роясь в чемодане, в дверь несмело постучали. Вошла Мария. В руках у нее были цветы. Сильный сладковатый запах сразу же наполнил помещение. Я поцеловал ее и долго любовался тонкими чертами ее лица. В комнату вплывали сумерки, лицо Марии белело, как ветка черешни, стоящая на шкафу в банке из-под грейпфрутового сока. Я шепнул ей на ухо:

— Смотри: н а ш а  квартира.

* * *

— Ну, как устроились? — деловито спросил меня Метек при случае. Он, кстати, сам жил в моем доме, так что на работу в «Новости» мы ездили вместе.

— А-а, — поморщился я. — Что там квартира! Самое главное — жена. Жена — краеугольный камень жизни. А вы — квартира, — я еще раз поморщился.

— Квартира — главное. — Метек сурово посмотрел на меня. — Жену найти легко, а вот квартиру…

Он был не прав. Жена у меня только одна, квартиру же я менял трижды. И считаю, что, случись наоборот, было бы значительно хуже.

Перевод В. Глазова.

Ян Бжоза ПЛОТИНА