Польский рассказ

— Полно, не шути́те. — Он встал с топчана, одернул китель. Затем вынул из кармана какую-то бумагу. — И обстановочка, вижу, есть, — он почти присвистнул от удивления.

— А вы хотели, чтобы я на полу спал? Так нет же, не дождетесь!

Я спрыгнул с топчана и набросил пиджак поверх пижамы. Я был единственным штатским в редакции. Намерение призвать меня было, но я вежливо и решительно отказался. Хотя мундир и давал некоторые привилегии, зато и чересчур обязывал. А так — сам себе хозяин.

— Вы разрешите, я немного сполоснусь? — учтиво спросил я коменданта.

У того перехватило дыхание.

— Что, что?

— Мне хотелось бы привести себя в порядок. Разве распоряжения по воинской части такой-то (здесь я назвал ее полный номер) ничего об этом не говорят?

— Нет, нет, пожалуйста. — Он уважительно склонился, не забывая, что формально я все еще был вышестоящим. — Хотя уж и поздновато. Так когда вы выезжаете?

— А который час? — прервал его я.

Он поспешно взглянул на часы.

— Почти десять…

— Ну, видите, поручик, самое время вставать. Вы мне дали исчерпывающую информацию об обстановке на сегодняшний день, теперь разрешите вас покинуть.

И я быстренько скрылся в ванной. Пуская воду, я чувствовал себя неловко. День был испорчен, а ведь предстояла встреча с Марией. Правду сказать, только эта встреча и была для меня важна, но бесили эти мелкие житейские дрязги. Отсутствие чувства солидарности у некоторых людей приводило меня в отчаяние. И почему этот Леон так уперся? Ведь был же порядочным человеком!

Я умылся старательно, даже старательней, чем обычно. Прополоскал рот холодной водой и, побрившись, вернулся в комнату, открывая дверь так осторожно, словно там находился тяжелобольной. Увы! Я уж думал, что комендант убрался. Но где там! Он удобно разместился в кресле и, взяв книгу с полки, наслаждался чтением.

— Хоть отдохну у вас! — заметил он добродушно.

— А я — нет!

Мой грубый ответ несказанно огорчил его. Он стал жалеть меня, оправдываясь, что он-де тут ни при чем, это редакционное начальство распорядилось, чтобы очистить помещение в течение трех суток, но сегодня только второй день начинается, а сам он — на службе, просит его понять и извинить, но он обязан переписать казенную мебель, чтобы ничего вдруг не пропало.

— Что я, на себе ее вынесу? С пятого этажа? — вне себя от ярости спросил я.

— Уж ваше дело. Мне на этот счет никаких инструкций не было. Так когда вы окончательно выезжаете? — добавил он уже значительно более мягким тоном, словно спрашивая у выздоравливающего о его самочувствии.

— Послушайте, поручик, я и в самом деле не знаю. Не терзайте меня, оставьте меня наконец в покое, — умолял я. — Все от полковника до ефрейтора и от ефрейтора до полковника только и интересуются, когда я выселюсь. Как будто я противотанковый дзот занимаю. К черту, остаюсь! Мне и тут хорошо.

— А мы только того и желаем, чтобы вам сделать как лучше. — Он разглядывал книжную полочку, бормоча себе под нос: — Какая рухлядь. Так когда же вы, товарищ секретарь, выезжать думаете?

— А как на улице сегодня, тепло? — спросил я, излишне сильно затягивая узел галстука.

— Погодка неплохая, для переезда в самый раз, — сообщил комендант. — Настоящая весна наступает!

Он переходил от одной вещи к другой и уточнял наличие мебели в соответствии со списком, который держал в руках. На нос он нацепил очки, что, несомненно, придавало ему суровость, и зорким взглядом окидывал комнату.

— У вас что ж — порядочной мебели и нет?

— Какая редакция, такая и мебель, — вырвалось у меня.

Он наклонился над кушеткой и, засунув руку в челюсти разорванной обивки, зазвенел пружинами. Вытянув оттуда горсть каких-то клочков, он поднес руку к глазам.

— Морская травка, — поспешил я с пояснением.

Комендант понюхал.

— Гнильем воняет. — Он грозно посмотрел на меня из-под очков.

— А такая была. На этой кушетке несколько поколений спало. Не разбираетесь: конец прошлого века, — с триумфом продолжал я.

Он покачал головой без понимания.

— Видите, я даже в затруднении, во сколько ее ремонт обойдется. Вещь казенная, ее сдавать надлежит в наилучшем виде, — пояснил он назидательно.