Польско-литовская интервенция в России и русское общество

Составить цельное представление о деятельности королевской канцелярии в январе 1611 г. не так легко, так как большой реестр пожалований Сигизмунда III, использованный в предшествующих разделах работы, обрывается на записи от 9 января, и это единственная запись, датированная первым месяцем 1611 г.[1136] Правда, сохранился и опубликован содержащийся в одной из книг Литовской Метрики особый реестр с записями пожалований за этот месяц[1137]. Однако этот реестр составлялся иначе, чем предшествующий. Сохранился, а также известен по упоминаниям целый ряд королевских «листов» этого времени о пожаловании людям столичных «чинов» должностей, чинов, поместных и денежных окладов, владений (некоторые из этих документов уже упоминались на предшествующих страницах). О выдаче этих «листов» в сохранившемся реестре за январь никаких записей нет. В нем, очевидно, фиксировались лишь земельные пожалования рядовым служилым людям.

Сопоставление этого реестра с предшествующим реестром пожалований Сигизмунда III позволяет отметить одну важную особенность. Круг служилых людей, посещавших королевскую ставку, чтобы хлопотать о пожалованиях, серьезно изменился. Среди получателей королевских «листов» мы видим теперь только детей боярских из западных и северо-западных уездов Русского государства[1138]. Служилые люди других регионов перестали ездить за пожалованиями под Смоленск. В этом нельзя не видеть один из важных симптомов нарастания напряженности в отношениях между польско-литовской властью и значительной частью русского общества.

Нарастание напряженности и кризис

В августе-сентябре 1610 г. значительная часть населения России поддержала ту программу «умиротворения» страны, которая была зафиксирована в тексте августовского договора. На условиях этого договора — «по московской записи» — приносили присягу Владиславу и города юга России после смерти Лжедмитрия II. К этому времени, когда пошел четвертый месяц с момента заключения соглашения, стало становиться все более ясным, что ожидания, которые связывало с ним русское общество, не оправдываются.

Русские люди связывали надежды на прекращение Смуты и восстановление порядка со скорым приездом нового государя, но к началу 1611 г. новый государь не только не приехал, но и не было известно, когда это произойдет. В январе 1611 г. даже Боярская дума решилась обратить внимание Сигизмунда III на такое положение. Бояре писали, что «такова тяжка времени долго терпети не могут. И вам бы, великому государю… свое государское милостивое обещание делом совершите», королевича «отпустите вскоре, покаместа Московское государство конечно не разорится»[1139].

Московские «чины» рассчитывали, что польско-литовские войска помогут поскорее покончить с «калужским вором» и затем покинут русскую территорию, но и эти ожидания не оправдались. Никакого похода против Лжедмитрия II предпринято не было. Король и его окружение были даже заинтересованы во временном существовании Самозванца на южных окраинах государства, угроза с его стороны заставляла московских бояр искать поддержки у короля. Все ограничилось посылкой на границу с владениями Лжедмитрия II войск Яна Петра Сапеги, которые никаких серьезных военных действий не вели[1140].

Польско-литовские войска не только не отошли на запад, как это предусматривалось в августовском договоре, но разместились в самом центре страны — Москве. 14 октября н. ст. на содержание войска были выделены приставства на территории Замосковного края[1141]. О том, как отправленные из Москвы отряды собирали средства на свое содержание, сохранилось свидетельство в грамоте из Ярославля в Вологду: «И к нам в Ярославль с Москвы паны приезжали и кормы на нас правили нещадно»[1142]. По свидетельству С. Маскевича, сбор кормов сопровождался многочисленными актами насилия: «Вели себя так, как кому хотелось, и у самого большого боярина, если хотели, жену или дочь брали насильно»[1143]. Таким образом, офицеры и солдаты королевской армии вели себя ничуть не лучше, чем действовавшие на той же территории в недалеком прошлом войска из Тушина.

На юге, в городах по верхней Оке, стояли войска Я. П. Сапеги, вымогавшие у населения поборы, как привыкли это делать в Тушине[1144]. Во время пребывания в приокских городах, как вспоминали в начале 1611 г. князья Юрий и Дмитрий Трубецкие, эти войска «Алексин высекли и сожгли, к Крапивнеи к Белеву приступали»[1145].