Польско-русская война под бело-красным флагом

Ну, и дело повернуло к крутой разборке. Раз-два-три, фокус-покус, сочный удар в табло, потому что Левого вывести из себя как два пальца обоссать, поэтому, как в «Санта-Барбаре», камера резко уходит вбок, а то получилась бы программа в прямом эфире для телезрителей после полуночи и только старше сорока. А так в кадре всего-навсего клумба, деревья, полная идиллия, какое небо голубое, Макдоналдс в лучах заходящего солнца, если бы продавали, я б Изабелле купил в салон такие фотообои, чтобы она вечером садилась на свой диван и любовалась. А тем временем на дальнем плане, за кадром, там, где уже не показывают, кровавое побоище между мной и Левым, в ход идут ногти и зубы, волосы летят клочьями. Правда, мы оба бритые налысо, но можно применить спецэффекты. Потому как мы с Левым настроились вставить друг другу по полной программе, все приемы дозволены, и никаких нунчаков, тактики, техники и профессионального бокса, нам подавай вырванный глаз и выдранную через глотку печень вместе с яичником. И, признаюсь, я в этой разборке тоже кровно заинтересован, потому что он меня по-любому достал, возможно, я бы даже ударил первым, потому что я так считаю: на хрен большую дипломатию «все не так, как ты думаешь, Левый», «я вовсе так не считаю, это Каспер так говорит» и тому подобную фигню. «Арка» Гдыня — сучье вымя! — и все, слово сказано, воробей вылетел, Левый получит пару раз по мордасам, я тоже — то, что мне положено в виде отдачи, потому что он конь здоровый и на амфе. Мы бы какое-то время курочили друг друга, раз моя возьмет верх, и тогда бы я говорил «Арка» Гдыня — сучье вымя! а раз — его, и он бы говорил: «Лехия» Гданьск — полная срань! Так бы все и закончилось, мы бы уделали друг друга насмерть, а потом уже только загробная жизнь, о которой даже неизвестно, есть она или ее нет, или, может, есть еще какая-нибудь третья возможность.

Но, как я уже сказал, все происходит совсем не так, совсем наоборот. Потому что он уже собирается подойти и со всей категоричностью врезать мне между глаз, когда вдруг появляется Анжела. Анжела. Ни с того ни с сего. Совсем без смысла. Подъезжает вдруг на горном велосипеде марки «Mountain City». Хорошая марка, их еще русские продают. У них они краденые. Серебристый, с наворотами, с шариками на спицах. Она подъезжает со стороны амфитеатра. В диадеме. Которую ей воткнули прямо в голову, и в соответствующей ленте через плечо с надписью «Мисс Зрительских Симпатий 2002». Анжела совершает вокруг нас круг почета, одной рукой держится за руль, а другой машет и приветствует толпу, делает жесты типа автографы раздает и надевает из сумочки черные очки, чтобы разогнать толпу. Я тогда, как и Левый, сразу забываю о ссоре. Потому что она точно черная королева, королева-победительница на велосипеде, у нее корона и лента, и шоколад из коробки запекся в уголках рта, ее черные волосы лопочут по ветру как черное знамя, потому что эту войну, скорее всего, выиграла именно она.

Она нарезает круги, прикатила сюда на велосипеде прямо из-за границы, из холодных краев, с черных континентов, чтобы спасти нас. Привезла нам заморских орешков — зерна чистый изумруд, заграничных сластей, апельсинов и молока в картонных пакетах, плюс упаковку хорошего заграничного амфетамина в порциях по два чека со вкусом фруктовой газировки. Она приехала нас забрать, меня на багажник, Левого на раму. И что? И ничего. Мы с Левым сразу забываем обо всем, что нас разделяло, быстро идем в ее сторону, плечом к плечу ощупываем велосипед, из чего явно следует, что городской совет учредил краденый.

— Наташа дала мне покататься, — с гордостью говорит Анжела и проверяет, не сдул ли ветер с головы диадему. В уголках ее губ темные подтеки. Сегодня она будет блевать отопительным углем.

— Дай покататься, — просит Левый и складывает руки как для молитвы, Боже, смилуйся и дай покататься, на что она отвечает, что хорошо, но только не сломай механизм переключения передач или звонок, а то Наташа нас всех, вместе взятых, сотрет с лица земли.

И пока Левый катается, а я не успеваю даже толком побазарить с Анжелой, типа что и как, понравилось ли ей трахаться со Штормом, классно было или труба, как из-за поворота ни с того ни с сего выныривает, точно передвижная торговая палатка, торгующая Страшным судом, голубая машина марки полиция с приоткрытым окном. Тут мне все проясняется, потому что я вдруг сразу просекаю, что эта курица из Макдоналдса из мести позвонила в полицию. Наверное, обиделась, когда ей Левый сказал, что она плохо выглядит. И сразу за телефон, алле, тут два козла обзываются, оскорбляют меня, мое королевское достоинство, мою фирменную шапочку, поймайте их, пожалуйста, и заточите в каменоломню. И суки тут же бросили свои важные земляные работы по очистке территории от пьяниц и прорусских беспорядков, алле, алле, говорит Первый, ребята, тут афера, попытка выцыганить колу в Макдоналдсе, выезжаем на место происшествия. И они тут же приезжают сюда спасать божий мир от анало-секс-террора.